После этого мне пришлось собрать всех задействованных в ритуале Вийонов и прочитать им лекцию о вреде скверны и строго-настрого запретить использовать стимуляторы, пока мы работаем над столь сложной задачей.
К счастью, больше подобных инцидентов не повторялось.
Были, конечно, другие сложности, но с ними мы успешно справлялись. Правда, Клод решил выделить это особо. Прослушав мою небольшую благодарственную речь, он сказал:
— Спасибо, Максимилиан. Но должен тоже сказать, что я крайне впечатлён работой с тобой. Твоя реакция и точность действий такие, что даже мне, без ложной скромности, лучшему хирургу клана Вийон, до тебя ещё далеко. Я счастлив, что мне довелось трудиться с тобой в одной команде. Теперь я знаю, что мне ещё есть куда расти.
Я улыбнулся и пожал ему руку, как и всем остальным реаниматорам.
Словно и не было совсем недавно кровопролитной войны между нами. Во время ритуалов я внимательно присматривался к действиям Вийонов, готовый заметить и пресечь любую попытку навредить юным Рихтерам.
Ведь это было удобной возможностью для мести. Но, к моему удивлению, принцип «каждый сам за себя» действительно стал девизом современных аристократов.
Так что все участники ритуала показали себя в первую очередь учёными, стоявшими на пороге удивительного открытия.
Что ни говори, а оставить часть Вийонов в живых было правильным решением. Без необходимости подчиняться истеричке, многие из них оказались очень адекватными и талантливыми людьми.
Бланш повезло встать во главе такого клана. Надеюсь, этот шанс она не упустит. Я бы не хотел, чтобы от власти ей снесло голову, и она внезапно превратилась в Катарину номер два.
С другой стороны, её положение как моего вассала должно стать сдерживающим фактором как раз от таких изменений.
Ну а нам теперь оставалось дождаться, когда кто-то из возрождённых достаточно восстановится, чтобы имело смысл выводить его из искусственной комы.
И ближе всех к этому ожидаемо оказалась самая первая девушка. Примерно через день после того, как мы воскресили последнего из спящих в склепе Рихтеров, её показатели стали достаточно стабильными, чтобы можно было рискнуть.
Разумеется, по такому случаю в её палате снова собралась практически вся наша команда.
И, наконец, девушка открыла глаза.
Сначала в них не было ни капли страха или удивления, но стоило ей повернуть голову и увидеть нашу толпу, как она нервно задёргалась и захрипела, так, что пришлось вколоть ей дозу успокоительного, после чего, было решено оставить рядом только дежурного, который будет дальше контролировать состояние девушки, пока она приходит в себя.
Всё равно она была ещё слишком слаба, чтобы мы могли побеседовать прямо сейчас.
Осмотрев её, Клод даже сказал, что её голосовые связки пока только адаптируются к новым обстоятельства.
Но, зная, как важно мне с ней поговорить, Вийоны пообещали сделать всё возможное, чтобы она заговорила как можно скорее.
И слово своё они сдержали. Уже на следующий день ко мне в конюшню прислали гонца, и буквально через несколько минут я был в клинике вместе с Ольгой.
Теперь, когда мне не нужно было скрываться, я мог быстро добраться куда угодно при помощи верного Буцефала. Он легко разгонялся до скоростей, недоступны автомобилю, кроме разве что моего же химеромобиля.
Но я слишком соскучился по верховой езде, так что пока отдавал предпочтение коню. Да и Ольга с удовольствием и с ветерком проехалась вместе со мной, устроившись в седле за моей спиной.
— Она заговорила, — Клод встретил меня у входа и объяснял ситуацию, пока провожал до палаты, — но сумела произнести только пару фраз. Вроде: «Где я?» и «Кто вы?». Она растеряна и напугана. И слова ей всё ещё тяжело даются, но, судя по всему, худшего не случилось. Её мозг в удовлетворительном состоянии для этого этапа восстановления. И я не ожидаю ухудшений.
— Отлично, — кивнул я, — вы ей что-то отвечали?
— Нет, — покачал он головой, — как ты и распорядился, мы сразу послали за тобой.
Войдя в палату, я застал девушку, сидящей на кровати. Она выглядела бледной и уставшей, но совершенно точно не собиралась снова умирать.
Когда она меня увидела, её глаза сначала просияли, а потом наполнились болью.
— Господин Максимилиан… — с видимым трудом произнесла она, — это вы?
Я кивнул. Ничего удивительного в том, что она меня узнала. Судя по всему, эти дети успели застать период, когда я ещё не погрузился в тот злосчастный восстановительный сон.
— Где вы были? — продолжила она. — Почему… почему вы позволили… — она закашлялась, но я и так понял о чём она.