Мои губы изогнулись. Я поцеловал ее и ушел.
Толпа сходила с ума. Драконианцы и драконы. И, конечно же, пресса.
Мой взгляд зацепился за короля Хельмута. В его глазах читалось предупреждение.
Не причиняй вреда моему сыну. Нет, не убивай моего сына.
Твой сын не должен был этого делать.
Наши взгляды встретились, и я медленно обернулся, чтобы посмотреть, насколько переполнен Колизей. Все были здесь, потому что это были я и принц Тита.
Я не был выставочным пони, как некоторые другие драконы. Я не злил толпу и не устраивал для них шоу. Я был Рубиконом. Простое поднятие моих рук приводило их в неистовство.
Заиграла песня.
Это было что-то глупое, что делали Драконианцы. И та песня, которую выбрал Люциан, только раззадорила меня еще больше. То ли дело было в избытке баса, то ли в том эффекте, который произвела на меня электрогитара. Она пробежала рябью по моим костям, царапнула мою чешую.
Драконианцы напевали под эту мелодию. Земля вибрировала у меня под ногами, когда они топали в унисон.
Мой взгляд нашел взгляд Люциана.
Он выглядел решительным, с веревкой на плече и щитом в руке. Его глаза были прищурены. Одетый в защитный жилет и армейские ботинки, доходящие до икр, он больше походил на солдата из футуристической истории, чем на современного рыцаря, пытающегося приручить дракона. Особенно дракона, который ему не принадлежал.
Какого черта ты это делаешь, дурак? Ты еще даже не взошел!
Свет струился из него, когда он смотрел на меня с таким состраданием, что мне захотелось блевать. Зверь начинал пробуждаться.
Снежного Дракона было недостаточно.
Я подпрыгнул в воздух. Первой частью, которая вырвалась из моей человеческой плоти, были крылья. Остальное последовало так, будто это была самая естественная вещь в мире.
Глубокие, темно-красные и фиолетовые чешуйки заменили человеческую кожу.
Смертоносный хвост.
Четыре лапы с острыми когтями вместо конечностей.
Ряды заостренных зубов. Грива толстых усиков захлопала, когда я покачал головой.
Я взревел.
Люциан все еще стоял на месте.
Я настроился и обнаружил его сердцебиение. Оно было учащенным, но не от страха. От адреналина, восхищения и предвкушения. Он был готов.
Он выставил щит перед собой и положил свободную руку на веревку, перекинутую через плечо.
— Давай покажем им зрелище, которое они никогда не забудут! — крикнул он на латыни.
Я начал хихикать. Зверь брал верх. Что бы я ни сделал, это не защитит Люциана от его гнева.
— Никогда не будет никаких заявлений прав. Ты не тот член королевской семьи, о котором пророчествовала Вайден.
Я сменил декорации Колизея на болото. Я любил болото; на болоте можно было делать так много вещей и быть самим собой. Устанавливать мины-ловушки, топить врагов в грязи, а они даже не заметят, как это произойдет. Зверь уже затуманивал мой разум.
Помни, кто это. Не убивай его! — взревел я. Зверь зарычал в ответ; от этого у меня по спине пробежали мурашки и проникли прямо в душу. Он давал мне понять, кто здесь главный. Сегодня должен был состояться бой, к которому я никогда бы не мог подготовиться. Внутри меня.
Люциан выглядел ошеломленным болотом, которое внезапно появилось вокруг нас. Новый ужас зажегся в его глазах.
Я оставался неподвижным, скрытый, как валун, прямо перед ним. Затем зверь полностью взял верх. Я был по уши в дерьме.
Не убивай его. Я дам тебе то, что ты хочешь. Просто не убивай его.
Борьба была тяжелой. Не только против Люциана, но и против себя тоже.
Я почти сдался. Я висел на волоске. Убийство Люциана не было вариантом.
Я должен был сохранять контроль.
Люциан сражался хорошо.
Болото просуществовало недолго. Он был действительно хорош, единственный, кто действительно был достоин находиться со мной на этом ринге, если честно.
Он, наконец, потерял равновесие, когда я сотряс землю, топая ногами.
Так продолжалось долгое время. Как в глупой игре. Люциан попытался восстановить равновесие и сильно ударился об пол.
Зверю это показалось смешным.
Хватит! Я положу этому конец.
Зверь бросился на Люциана. Люциан перекатился; мои лапы едва не раздавили его, всего в нескольких дюймах.
Я не хотел смотреть, но у меня не было выбора.
Я был напуган. Но в то же время мне нравилось в этом все. Я начинал злиться, когда он выскользнул из моих лап.
Битва бушевала.
Люциан отказывался сдаваться. Каждую крошечную щель пространства, которую он находил, каждую секунду передышки он использовал, чтобы одержать верх.