У драконов не всегда были всадники. Для них было неестественно делиться нашими дарами.
У Металлических с этим проблем не было, но мы, Хроматические… мы были другими. Раньше мы презирали людей, пока король Альберт не изменил наше мнение.
Я еще не вылупился, когда происходили изменения, но отец рассказывал захватывающие дух истории о войнах, которые бушевали по всей стране. Я вырос с таким количеством возможностей, но все они начинали исчезать.
Колизей был одним из них. Для меня это не было местом надежды. Внутри этого ринга всадники ломали нас. Это было место, где они приручали и лишали нас дикости. Пожизненное заключение для отбывания и защиты кого-то другого.
Я вздохнул.
Мне было предназначено совершить так много великих дел. И все же все, в чем я был хорош, — это разрушать.
Моей судьбой было то, что я должен был освободить Итан с помощью отродья короля Альберта. Судьбой, которую я никогда не исполню.
Впрочем, это было еще не самое худшее. Хуже всего было то, что если на меня не заявят права до того, как моя темнота станет слишком сильной, я полностью погружусь во тьму. Тогда я уничтожу все, что люблю, все, в чем нуждаюсь.
Единственным всадником, у которого был шанс приручить меня, был тот, кто преследовал меня во снах. Он был сильнее зверя, злее зверя. Часть меня не могла дождаться, когда наш союз осуществится. Он был колдуном, который предал короля.
Горан.
Это было очевидно, когда я думал о том, что только что произошло сегодня с Люцианом. Моим лучшим другом. Я чуть не убил его. Если он уже не был мертв.
Я уставился в никуда. Незрячий. Безнадежный.
Он не должен был выходить сегодня на этот ринг; он не должен был пытаться сдержать свое обещание. Кровные обещания нарушались и раньше. Не было похоже, что я даже принял его обещание, когда он его дал.
Ничто не причинит ему вреда, ничто. И все же я это сделал.
Именно тогда я почувствовал слова, которых не испытывал уже долгое время.
Я — сила, и я — могущество.
Я — пламя и ярость.
Мне не нужны ни люди, ни звери.
Я судья и присяжные заседатели.
В ночном небе мерцали звезды. Я лежал на спине, наблюдая за ними. Как я хотел иметь возможность взлететь к одной из них. Просто лететь, пока больше не смогу.
Ночь была моим единственным другом. Ночь и темнота.
Другом ночи я стал.
Ожиданье заставило поддаться…
Слова начали литься рекой.
Бой с Люцианом никогда не был легким. И это выходило далеко за рамки спарринга. Это был вопрос жизни и смерти. Я убил его?
Этому не суждено было статься. И все же он не сдавался.
Я поддался словам и продолжал декламировать стихотворение, пока оно не засело у меня в голове.
Устал бороться со зверем внутри.
Зеркальное отражение, которое я не могу скрыть…
Мне не следовало трахаться со Снежным Драконом. Это было глупо. После этого она подумала, что у нас появилась эта связь, что-то между нами. Она притворялась, будто я принадлежу ей.
Я никому не принадлежал.
Мне нужно было позвонить Филу. Фил был полон интриг, больше похожий на Коронохвоста, а не на Ночного Злодея, которым он являлся.
Однако он был покрыт чешуей, и не только его кожа. Такие, как Фил, вонзили бы нож в спину кому угодно, чтобы спасти свой собственный хвост.
Но мне нужно было успокоить зверя. И его планам всегда удавалось это сделать.
***
Только после полуночи я вернулся в Академию. Я мягко приземлился во дворе лазарета.
Было тихо.
С ним все в порядке?
Я настроился, пытаясь уловить сердцебиение, но все, что я слышал в лазарете, было тихое и спокойное биение сердца дракона. Без человеческого.
Слезы навернулись у меня на глаза. Я зашагал в противоположном направлении к замку, обратно в общежития.
Я почти добрался до лестницы, почти вне опасности, когда…
— Блейк, — сказал мастер Лонгвей со своим сильным китайским акцентом. Он был директором Драконии и одним из лучших Ластохвостых драконов, которых я когда-либо знал. Хотя он был немного странным. Всегда носил шорты до колен, шлепанцы и уродливые разноцветные рубашки с большими кричащими цветами на них.
Я вздохнул и остановился.
— С Люцианом все в порядке, — заверил он меня. — Король Хельмут забрал его несколько часов назад.
Облегчение затопило меня, хотя я и не открыл ему этого. Я кивнул, повернувшись к нему спиной, шмыгнул носом, беря себя в руки.