Люциан был далеко от ее мыслей. Она хотела, чтобы я поцеловал ее, и я отчаянно хотел того же.
Я чувствовал ее сладкое, теплое дыхание на своих губах.
— Елена! — Пронзительный голос Сэмми разрушил чары. Елена вздрогнула и посмотрела на меня в замешательстве.
Я одарил ее улыбкой.
— Что ты делаешь, Блейк? Мама столько раз говорила тебе ни с кем так не поступать. — Сэмми с отвращением покачала головой и оттащила Елену прочь.
Я крепко стиснул зубы.
Сэмми Лиф… всегда была гребаной занозой в моей заднице.
— Ты жалок, знаешь это? — сказала она и пошла обратно к их палатке с Еленой.
— Я не… — начала она. Она все еще казалась не в себе.
Я не думал, что мое убеждение так легко подействует на нее.
Было очевидно, что она испытывала ко мне нечто большее, чем раздражение.
Люциан шел ко дну.
Завтра я придумаю, как с ней поговорить.
Джордж и Бекки уставились на меня, пока Сэмми застегивала молнию на их палатке.
— Какого черта, чувак?
Я пожал плечами.
— Увидимся завтра, неудачники, — сказал я и исчез в своей палатке.
Я застонал, когда увидел Табиту, свернувшуюся калачиком в спальном мешке рядом со мной. Вздохнув, я рухнул рядом с ней и навострил уши, чтобы послушать, как Сэмми объясняет, что я только что сделал с Еленой.
Умение убеждать было одним из моих самых ценных дарований. Заполнять чей-то разум ничем и контролировать его.
Я не планировал использовать это на ней, но голос был твердым, и когда она посмотрела мне в глаза, то начала терять контроль.
Жаль только, что она не слышала ни слова из того, что я сказал.
— 4~
— Чувак, что, черт возьми, это было прошлой ночью? — Джордж спросил меня об этом на следующее утро.
— Я был пьян. Не знаю, что я сделал. Поверь мне, Елена — последняя девушка, которую я хочу, — сказал я, надеясь, что он купится на это.
Он усмехнулся.
— Ты определенно не в себе, когда пьян.
— Не говори Табите.
— Не буду, но тебе нужно беспокоиться не обо мне. Сэмми по-настоящему зла.
— Я разберусь с сестрой.
Джордж не преувеличивал. Сэмми была вне себя от злости. Я нашел ее в лесу, где она и еще несколько человек мыли посуду.
— Не надо! — закричала она, увидев меня.
— Минутку, пожалуйста, — взмолился я.
После долгой паузы она фыркнула и последовала за мной дальше в лес.
Я поставил щит, и, судя по замешательству в ее глазах, это вызвало только больше вопросов, но я отвечу на них позже.
— Знаю, то, что я сделал прошлой ночью, было хреново. Не знаю, что я делал. — Я глазами умолял ее поверить мне.
— Если ты когда-нибудь сделаешь это снова…
— Клянусь, мне даже не нужна твоя подружка. Ты же знаешь, я совершаю дерьмовые поступки, когда пьян. Ты можешь сказать маме и папе правду, если я когда-нибудь сделаю это снова.
— Отлично. Не думай, что я постесняюсь рассказать маме или папе.
Я кивнул.
Зверь внутри меня был совершенно взбешен. Он хотел убить Елену. Я хотел убить ее.
Так почему же я так сильно хотел ее, когда был не в себе?
Я поплелся обратно в лагерь, где полностью игнорировал Елену до конца нашей поездки. Но я чувствовал на себе ее осуждающий взгляд.
Когда мы вернулись домой, я позвонил Айзеку, нуждаясь в месте, где можно было бы переночевать несколько дней, пока Елена остается с нами. Она должна была приехать через пару часов, и я явно не чувствовал себя в безопасности рядом с ней, пока моя тупая голова не понимала, что я ее не хочу.
Все было испорчено.
Я молился всем святым, что Сэмми будет держать рот на замке. Если бы что-нибудь из этого дошло до ушей отца, он засыпал бы меня вопросами, и я сомневался, что на этот раз смог бы уклониться от них.
Я расслабился на кровати после того, как договорился с Айзеком, который разрешил мне переночевать у него, и наблюдал, как Табита ходит по комнате, собирая свою одежду и запихивая ее в сумку.
— Фу, ненавижу ее. Это так чертовски несправедливо, что я должна уйти, чтобы отродье могло остаться, — пожаловалась Табита.
— Знаю. И поверь мне, я тоже начинаю ее ненавидеть.
Табита ухмыльнулась и забралась на кровать, уютно устроившись в моих объятиях.
Я нежно поцеловал ее в макушку и погладил по руке.
— Почему я не могу остаться? — пробормотала она мне в плечо.
— Ты же знаешь, мой отец не любит, когда в его доме слишком много людей.
— Знаю, но почему она должна оставаться здесь?
— Потому что она сирота, у которой нет дома. Ее вообще не должно быть в Академии Дракония.