Афанасьев Павел
Темный матукай
Пролог
По одной из улиц Нар-Шаддаа шли мужчина и ребенок.
Казалось бы, и что тут такого? Ребенок был похож на мужчину, и было понятно, что это его сын. Вот только никто не мог точно разобрать, к какой расе относилась эта пара. А уж на Нар-Шаддаа имели возможность видеть чуть ли не все расы Галактики.
Худоба и изящество, а также несколько заостренные уши наводили на мысль об арканианцах, но это предположение угасало, едва появившись. И для этого не надо было пересчитывать пальцы, достаточно было взглянуть на иссиня-черные шевелюры и на лица, разительно отличающиеся от арканианцев и их полукровок. Если белобрысые расисты за века игр с геномом смогли добиться мягких, несколько кукольных черт лица, то у этих прохожих лица были с резкими чертами. Красивые, но той естественной красотой хищников, которая никогда не просматривалась в арканианцах.
Тем временем навстречу этой паре из переулка вывалилась компания личностей, внешний вид которых прямо кричал о принадлежности данных особей к уличным бандитам.
— Слышь ты, как тебя там, Шамо, что ли… — главарь этой кучки сброда сплюнул. — Тебе что, в прошлый раз не объяснили, как плохо бывает тем, кто не расплачивается с долгами?
— Это когда и кому я задолжал? — равнодушно спросил мужчина, обращая на гопников не больше внимания, чем на мусор.
— Деловым людям. Тебе разве не говорили, что перехватывать перед носом сговоренный корабль — нехорошо?
— И вы хотите сказать, что продажа отличного новенького фрахтовика даже ниже, чем за полцены, — это справедливая сделка? А свеженанесенные побои — это предоплата? — ехидно усмехнулся мужчина. — То-то хозяин фрахтовика, услышав мое предложение, не думал и пяти секунд, получив возможность выручить нормальные деньги за корабль.
— И при этом не уплатив нам должок… — ощерился главарь.
— Так вот на что вы раскручивали простака, — мужчина принял свободную, обманчиво-расслабленную позу, отодвигая сына за спину. — А он отчалил. И скорее всего — на корабле хаттов, помахав вам на прощание. Что поделать, придется вам и дальше возить спайс на дырявых ведрах, по ошибке принимаемых за корабли.
— Он улетел, а ты остался… — банда начала медленно рассыпаться полукругом, охватывая своих жертв, а стоящий впереди главарь отвел полы куртки, демонстрируя рукоятки бластера и виброножа. — И платить придется тебе. Но мы добрые: помимо корабля, отдашь немного деньжат, и на этом твой косяк замнем. А вот про твое будущее поговорим уже потом и не здесь.
— И как вы меня заставите? — бесстрастно спросил мужчина.
— А мы и заставлять не будем — ты сам отдашь, — глумливо ухмыльнулся вожак.
Внезапно появившийся откуда-то сзади иктотчи сграбастал ребенка и отскочил в сторону. Остановившись, он поудобнее перехватил мальчика, и тот не упустил момента — выхватив крошечный, под детскую ладонь, причудливо изогнутый кинжал, он вонзил его в руку своего пленителя. Вот только клинок был маленьким, и ранение только больше разозлило иктотчи, отчего тот с ругательством отбросил ребенка. Маленькое тело, пролетев несколько метров, впечаталось спиной в стену, попав затылком в соединительную коробку энергокабелей. Старый дешевый пластик не выдержал, и голова мальчишки коснулась оголенных контактов. Сверкнула вспышка дуги, легкое тело отбросило от стены, но глубокие, почти до кости, ожоги и поза ясно свидетельствовали о смерти.
Главарь перевел взгляд на отца ребенка, и слова застряли у него в горле, а по спине словно сыпанули ледяной крошкой — на него смотрела его смерть. В следующий миг все утонуло в вспышке боли. Следующие несколько мгновений превратились в бойню, в которой банду просто рвали на части.
За это время опешивший иктотчи смог нащупать рукоятку бластера и вытащить оружие. Вскинув бластер, он готов был выстрелить в спину мужчине, когда замеченное краем глаза шевеление тела ребенка заставило его повернуть голову в ту сторону. Глаза бандита расширились в изумлении, но это все, что он успел сделать — в следующее мгновение его просто смело, впечатав в стену.
Дорезая одного из оставшихся противников, мужчина обернулся и едва не выронил свой клинок — его сын сидел, опираясь на руку, а другая была поднята, будто он кого-то отталкивал, и направлена к отброшенному неизвестной силой иктотчи.
Забрав бластер главаря, мужчина практически мгновенно добил остававшихся в живых и бросился к сыну. Подхватив снова потерявшего сознание ребенка на руки, он быстро покинул место схватки.
Глава 1
Все случилось до омерзения банально: меня пристрелили в обычной уличной потасовке. Которая и началась-то так же банально — вступился за девушку.
Впрочем, обо всем по порядку. В тот вечер я решил по-быстрому сгонять в ближний магазинчик за маслом — не уследил, закончилось.
И по пути в магазин краем глаза я засек нездоровую возню в темном пятачке за одним из домов. Я бы и прошел мимо, по хорошо усвоенному нынешнему поганому правилу «Тебя не трогают — иди мимо». Вот только приглушенный возглас с характерным акцентом сразу привел в боевую готовность.
Тихо подойдя, я увидел традиционную картину: «Гости с солнечного Кавказа изволят знакомиться с местными девушками».
Тут стоит пояснить, что мои убеждения вполне соответствуют известному приколу: «Я ненавижу две вещи — расизм и негров», — только нужно заменить негров на кавказцев. Нет, я не нацист и вообще отношусь к этой гнили отрицательно, вот только горцы не устают обеспечивать других негативным опытом и впечатлениями о себе.
И ведь не такие уж они и врожденные твари, а поодиночке и вовсе — вполне вменяемые люди, надежные и пашущие как черти, в основной своей массе. Но стоит горцам оказаться хотя бы вдвоем — тут начинаются национальные мутки и загоны. А если их трое или, того хуже, есть землячество, то все — начинается кидалово, всякая хрень с навязыванием своих горских правил поведения и жизни, конфликты с местными. И ведь понимают только тупую равнодушную силу с жестокостью.
А доблестные органы этого как раз и не дают применить. И черт бы с ними, если бы они и сами эту самую силу применяли, так ведь нет. Вот и борзеют орлы комнатные. Во времена Союза карательная машина государства применяла свою силу ко всем без разбору, тогда и горцы вели себя нормально.
Но это все лирика, а возвращаясь к той стычке, то горцев было трое. Ну и одна девчонка, которой один из несвятой троицы затыкал рот, одновременно держа руки. Девчонка попалась боевая, отбивалась ногами, одному, видать, удачно попала, похоже, его возглас я и слышал.
— Так, орлы, дискотека закончена, пора по домам, — я вышел из-за кустов.
Конечно, можно было напасть без лишних слов, и хотя бы одного я бы успел вырубит наглухо, но… Мне уже не восемнадцать, когда я был резким, как понос, и заводился с полуслова, когда раздавая, а когда и принимая полноценные звездюлины. Хотя прошло не так уж и много лет, а наставники и кой-какой жизненный опыт смогли вдолбить в мозги простую истину, что самый лучший бой — тот, который не случился. Именно поэтому я надумал попробовать решить дело миром, все же этим орлам лишняя огласка и свидетели не нужны, а ситуация еще не дошла до той точки, когда свидетелей стараются убить.
Один из кавказцев повернулся ко мне:
— Слющай, Ваня, иды отсюда, да? Пока мы тибе не показали, как урусы должны с вайнахами гаварить, — и ножиком-выкидухой, извлеченным из кармана поигрывает, сука горская.