Эли рукой скользит под мое пальто и обхватывает меня за талию. Я поднимаю на него взгляд и вижу в его глазах полное понимание. Я прижимаюсь к нему, чувствую щекой его твердую грудь, и это успокаивает меня. Я знаю, звучит довольно по-девчачьи. Наверное, любовь делает такое с людьми.
Эли сжимает меня в объятиях и целует в макушку.
«Ты выглядишь очаровательно с этим мечом на боку. Меня это заводит.»
Я тычу его локтем в ребра.
«Что тебя не заводит?»
Улыбка Эли становится хищной.
«Мне это нравится.»
За пределами Полумесяца уже стемнело. Воздух свеж, и журчание фонтана эхом отражается от старинных каменных стен вокруг нас. Высокая лампа на краю Полумесяца освещает внутренний двор, заставляя тени ползти и растягиваться вокруг ангела в фонтане. Черт, это жутковатая статуя. Вид выветрившегося камня с его обветшалыми сколами и потускневшим цветом не дает мне покоя. Я не уверена, что это за ощущение, будто меня окутали саваном смерти, но я знаю, что выясню это раньше, чем позже.
Звуки уличного движения доносятся совсем рядом. Я напрягаю слух, чтобы расслышать городской шум, гул тысяч людей, разговаривающих одновременно. Я прислушиваюсь и различаю разговоры на улице, недалеко от Полумесяца. Мимо проходят люди. Молодые люди направляются в паб «Ниддрис». Мне придется поработать над расшифровкой шотландского акцента, потому что он довольно сильный. Трудно разобрать.
— Пошли, — говорит Джейк, и мы все направляемся к воротам Полумесяца. Дариус первым берет свою группу и направляется к Кэнонгейт. Проходит минута, и Габриэль уходит со своей группой. Они также поворачивают направо на Кэнонгейт, но переходят на противоположную сторону улицы. В конце концов все они растворяются в толпе, которая здесь немного поредела. Дальше по Королевской миле оживленное движение. Очень оживленно.
— Если мы разойдемся, просто помни, что Королевская миля, Хай-стрит и Кэнонгейт находятся на одной линии, — говорит Джейк. — А Полумесяц находится ближе всего к хвосту рыбьей кости. Если что-нибудь случится — что-нибудь сверхъестественное, — тебе лучше всего отправиться прямиком в Собор Святого Эгидия. Если только не хочешь устроить скандал на Хай-стрит. Выбор за тобой.
Я киваю и поправляю вес меча, пристегнутого к бедру.
— Как, черт возьми, мы вообще сможем справиться с этой штукой?
Тристан, чье лицо скрыто в полумраке, улыбается.
— Иди первой, леди. Привыкай к тому, что на тебе сталь. Со временем почувствуешь, что она стала частью твоего тела.
Я смотрю на него.
— Женщины не думают о своем теле так, как мужчины, Дредмур, — отвечаю я, снова перекладываю лезвие, и губы Тристана дергаются. — Но я попытаюсь.
Питер выходит из-за угла Полумесяца и бодрой походкой приближается ко мне. Все еще в клетчатой кепке гольфиста.
— Мне закрыть за вами ворота? — спрашивает он Джейка.
— Да, Питер, — говорит Джейк. — И всегда держи мобильный при себе, — говорит он пожилому мужчине. — На всякий случай.
На случай чего?
— Будет сделано, мастер Джейк, — говорит старина Питер.
Сейчас мы на Кэнонгейт, идем по двое по тротуару. Мы с Эли неторопливо следуем за Джейком и Тристаном. Сразу за Толбут-Уинд находится таверна «Толбут». Возможно, я загляну туда на обратном пути. Мы проходим мимо нескольких витрин — галереи Карсона Кларка, магазина антикварных карт, где выставлено несколько классных гравюр в рамках. Магазин виски, несколько кафе, мастерская по изготовлению килтов, магазин шерсти. Часть меня всерьез мечтает о том, чтобы я была обычным туристом, бродящим по магазинам и набивающим рот вкусной едой. Покупающим открытки.
Этого не произойдет. Только не в этой поездке.
Чем дальше мы поднимаемся по Королевской миле, тем плотнее на тротуаре становится людей. Я ловлю на себе несколько любопытных взглядов на чернила на моей щеке, но по большей части ничего неприятного. Клинок, пристегнутый к боку, подпрыгивает при каждом шаге, и я засовываю руку в карман плаща, чтобы удержать меч на бедре. С ним уже становится легче двигаться. Удивительно.
Я замечаю всех, кто меня окружает. Я слышу, как они перешептываются, ведут праздную болтовню в пабах, как стучат посудой о тарелки, когда едят. Смех. Обычные вещи. Мы идем сквозь ночь, и свет уличных фонарей падает на нас. Тени удлиняются по мере того, как мы идем.