— Смотри, — говорит Эли и показывает пальцем.
На вершине скалистого холма, словно высеченный из самой скалы, находится Эдинбургский замок. Он освещен и сияет, как маяк, над старым городом.
— Довольно круто, — отвечаю я, и это действительно так. Замок отличается от замка Джулиана Аркоса в Карпатах, но его архитектура так же захватывает дух.
Впереди, перед многоквартирным домом, припаркованы несколько полицейских машин и «скорая». На улице стоит тележка с новостями.
— Пожар, — говорю я Эли. — Я даже отсюда чувствую запах обугленной плоти.
— Я тоже, — отвечает Эли. — Ты уверена, что хочешь пойти?
Я смотрю на своего жениха и улыбаюсь.
— Нет, не совсем. Но поскольку я отрубила головы нескольким новорожденным, я заставляю себя не быть брезгливой. Мне нужно это увидеть. Помогает мне понять, с чем мы столкнулись.
— Вот это дух, девочка, — говорит Тристан через плечо. — Настоящий воин.
— Я расчищу дорогу, — говорит Джейк.
И я знаю, что под этим он подразумевает, что использует свою силу внушения, чтобы заставить всех полицейских и репортеров отвернуться, когда мы войдем внутрь.
Конечно же, репортер, которого мы видели по телевизору, бросил на нас взгляд, затем повернулся и направился к своему грузовику. Все полицейские сделали то же самое. Джейк, Тристан, Эли и я идем прямо через жилой дом к жертве.
Зрелище далеко не из приятных. Дверь квартиры приоткрыта, и по коридору разносится резкий запах горелой человеческой плоти. Не нужно обладать особыми способностями, чтобы почувствовать этот запах. Не так близко. Первым входит Джейк, за ним Тристан, затем Эли, затем я.
— Клянусь кровью Христовой, — бормочет Тристан. Я провожаю его взглядом до груды пепла и костей, с двумя удивительно обгоревшими ногами, лежащими на сиденье кресла для ленивых. Телевизор включен. От кучки пепла, которая когда-то была человеком, веет дымом.
— Почему ноги не обгорели? — спрашиваю я, изучая ужасную сцену. На боковом столике фотография группы маленьких детей. Вероятно, внуков. И, судя по оставшимся ногам, это была пожилая женщина. Одетая в маленькие черные бабушкины мокасины.
Это невероятно грустно.
— Не могу сказать, что или кто несет за это ответственность, — признается Джейк. — Если это Падшие, то они нашли способ обойти свое омоложение.
Я бросаю последний взгляд на то, что когда-то было чьей-то бабушкой.
— Ну, это меня просто бесит, — говорю я. Я испытываю темную ненависть к Падшим. Где-то глубоко внутри срабатывает инстинкт, где-то в пределах моих способностей стригоя, и я провожу кончиками пальцев по обугленной ноге жертвы. Кожа холодная, безжизненная, но в голове тут же проносятся последние мгновения жизни старухи. Перед моими глазами мелькают картины ее маленькой квартирки. Она сидит в кресле, закинув ноги на спинку, смотрит телевизор и запивает чаем печенье. Лицо у нее постаревшее, в морщинах, но доброе. Длинная тень протянулась по комнате и упала ей на колени, и когда она заметила это, то оглядела комнату. В тот момент, когда ее взгляд упал на незваного гостя, закутанного в черный плащ, ее сердце забилось быстрее. Незваный гость подходит ближе, и пожилая женщина роняет чашку с чаем на пол, и чай проливается на пол. Ее глаза широко раскрыты от ужаса. Лицо незваного гостя скрыто в тени капюшона, и я не вижу его лица. Но когда женщина начинает плакать, а затем задыхаться и кашлять, призрачный незнакомец подносит руку к ее рту и касается ее губ длинным указательным пальцем. Пожилая женщина пытается закричать, но молчит. Теперь ее сердце бьется неровно, и боль отражается на чертах ее лица, как у бабушки. Затем она начинает тлеть. Из ее живота струится дым. Ее взгляд опускается к животу, боль застилает ей глаза, а затем ее сердце и вовсе останавливается. Тлеющий дым превращается в пламя. Но не раньше, чем злоумышленник погружает руку ей в грудь и извлекает сердце. Я качаю головой, и мои мысли возвращаются в настоящее. Я бросаю взгляд на спутников. Я увидела достаточно. — Пошли.
Как только я выхожу из квартиры, мое внимание привлекает кто-то. Снова.
Я слышу, как кричит мужчина. Сердитые крики. Я чувствую, что в воздухе витает высокий уровень тестостерона. Насилие. Я осматриваю улицу и тротуар передо мной.
— Вон там, — говорит Эли, наклоняясь влево.
Впереди в ночное небо вонзаются старинные шпили собора Святого Эгидия. Молодой парень кричит и ругается прямо перед собором. Он хватается за голову, оборачивается и пинает ногой металлический мусорный бак. Опрокидывает стол и стулья в уличном кафе. Две молодые женщины, идущие ему навстречу, переходят улицу и спешат к нам. Избегая неуправляемого парня. Они напуганы. Как и несколько других прохожих.