— Хорошо, — говорит Джейк и поворачивается ко всем. — Поскольку Джоди передвигаются ночью, а Падшие, насколько нам известно, снова легли, чтобы восстановиться, нам следует посвятить дневное время тренировкам. Так что действуйте сообща.
— А сегодня вечером? — спрашивает Джинджер.
Джейк слегка улыбается.
— Сегодня вечером мы поохотимся.
— Поохотимся на Джоди? — спрашивает Викториан. Он бросает взгляд в мою сторону.
— Поохотимся… на все, — поправляет Джейк. — Если только Сид не найдет другую подсказку.
Остаток дня мы тренируемся. Мечи. Врукопашную. Кинжалы. Как угодно. Но все это время я думаю об Эли. Я вижу его лицо каждый раз, когда моргаю. У себя в голове я даже слышу его голос. Как может такой человек, как Элигий Дюпре, войти в мою жизнь, изменить ее так кардинально, а затем… уйти? Это кажется нереальным. Я все еще жду, что он выйдет из-за угла в любую минуту. Иногда я поднимаю глаза. Надеясь. Я даже слышу его голос у себя в голове.
Такого не бывает.
— Черт! — Я вскрикиваю и отскакиваю назад. Мои мысли возвращаются в настоящее, а зрение фокусируется на том, что передо мной. Подняв руку к плечу, я прикрываю ладонью струйку крови, вытекшую из-под меча Джейка. Я пристально смотрю на него.
— Будь внимательна, — предупреждает он. — Ты должна думать об этом, Райли. Это может стоить тебе жизни. — Он кивает головой в сторону остальной группы. — Или кого-то из наших.
Я вытираю пот со лба.
— Да, — отвечаю я, хмурясь. — Поняла. Солнце уже начало клониться к закату, и мне нужно немного побыть одной. Может быть, немного пробежаться, пока совсем не стемнело. Моя гордость немного уязвлена из-за того, что меня отчитали острием меча на глазах у всей команды ВЦНЯ. Мне нужно немного выпустить пар.
Снова. Кажется, за последнее время у меня накопилось много таких мыслей. Но я так со всем справляюсь. Я не сижу сложа руки, не плачу и не хандрю. Я бегаю. Или выбиваю из кого-нибудь дурь. Обычно моя сумка для тренировок дома. Поскольку у меня здесь такой нет, я просто бегаю.
Повесив меч в стойку, я выскальзываю из додзе, пока остальные тренируются. Питер на кухне занимается… чем-то. Я слышу, как звенят тарелки и столовые приборы. В холле Полумесяца царит полумрак, внизу погашен весь свет, кроме единственной лампы в фойе. Я выхожу через парадную дверь в прохладный, промозглый эдинбургский вечер. Солнце еще не полностью погасло, поэтому небо окрашено в мириады пурпурных и розовых тонов. У меня нет меча, который мог бы меня утяжелить, только один кинжал заткнут за внутренний пояс моих черных тренировочных штанов. Надев черную футболку с длинными рукавами, чтобы скрыть драконов, я срываюсь с места, перепрыгиваю через черные кованые ворота Полумесяца и оказываюсь на Олд-Толбут-Уинд. Я вернусь до того, как придет время отправляться в город.
На Кэнонгейте я поворачиваю налево и направляюсь к Холирудскому дворцу. За старым дворцом находится Холирудский парк, и, судя по словам Габриэля, его площадь составляет около шестисот акров. Утесы Солсбери поднимаются к одной из достопримечательностей Эдинбурга, месту Артура. Габриэль говорит, что его высота чуть больше восьмисот футов. По-моему, это довольно странный паровой двигатель.
Итак, вот куда я направлюсь. Подальше от города, в такое место, где, особенно в это вечернее время, я могу свободно бегать. Никого не замечая, кроме дикой природы.
Пробегая трусцой по Кэнонгейт, я прохожу мимо церкви, где прошлой ночью нашла ту бедную девушку. Убитую существом, созданным на основе темной древней магии. Я оглядываюсь и вижу пару средних лет и мальчика лет четырнадцати, стоящих рядом с тем самым местом, где я ее нашла. Я замедляю шаг. В руках у женщины небольшой букет полевых цветов, она наклоняется, кладет его на землю, поворачивается к мужчине, стоящему рядом с ней, и рыдает. Парень выглядит… беспомощным, засунув руки в карманы, он оглядывается по сторонам. Его взгляд встречается с моим. Да, малыш. Мне знакомо это чувство. Мне чертовски жаль, что тебе приходится проходить через это.
Мальчик моргает и смотрит на меня несколько секунд, затем прижимается к отцу.
Я продолжаю.
Улицы влажные после дневного ливня, и темно-серая брусчатка блестит в вечерней дымке. Еще достаточно светло, чтобы что-то видеть, поэтому я поначалу не тороплюсь, иду неторопливой, как у человека, трусцой. Воздух прорезает звук клаксона, за ним еще один. Я уворачиваюсь от продавца, который закрывает свой магазин на весь день. «ТОРГОВЕЦ РЫБОЙ», — гласит надпись на витрине. Мужчина смотрит на меня.