Императорский чиновник сохранял беспристрастный вид, но я — с удивительной ясностью усилившейся эмпатии, чувствовал его недовольство. Причем направленное не на внешний раздражитель, а больше вглубь — тайный советник был раздражен как будто даже самим собой.
Всего несколько секунд размышлений, и я понял почему. В привычной графу Безбородко системе координат жандарм из ФСБ не стоил даже толики его внимания. Где Собственная Его Императорского Величества канцелярия и где какой-то шпик, тем более всего лишь ротмистр, — это же абсолютно разные, несопоставимые уровни.
Готов поспорить, что граф Безбородко прибыл сюда, на территорию — не ради меня. Вчера я видел его в другом, явно парадном мундире, и, скорее всего, его визит в протекторат случайно совпал с операцией по моему освобождению.
Тайный советник — мужик явно непростой. На этой должности ответственность серьезная и ум немалый нужен, это не министр культуры и спорта. Но сейчас он явно совершил просчет. И видя, что я не завилял хвостом только от одного упоминания перспектив герба и императорской гимназии, явно не знает, что делать. Ну не уговаривать же меня на глазах у оскорбительно молодого жандарма из ФСБ?
Показательная молодость ротмистра, кстати, также сыграла злую шутку — передо мной сейчас сидел один из влиятельнейших людей в Конфедерации, а специальный агент прямо при нем спокойно гнул свою линию, еще и старательно делая акцент на обособленности императорских и федеральных ведомств.
Натянутый над пропастью канат привел меня на развилку, покрытую очень и очень тонким льдом, по которому мне сейчас предстояло пройти.
Иногда обыденный с виду диалог бывает сложнее смертельной схватки.
Вдох, выдох. Ладно, погнали.
— Господа. Мне всего четырнадцать лет, и, кроме Восточного района Высокого Града и нескольких гетто, жизни я больше не видел. Все это время, насколько понимаю, меня вели специалисты Федеральной службы безопасности, обеспечивая мое обучение, — посмотрел я на Демидова, и тот спокойно кивнул. — Так получилось, что я вырос в определенной среде, в которой аристократия представляется чем-то мифическим и недостижимым, как чудеса из детских сказок, — посмотрел я в свою очередь на тайного советника.
Граф Безбородко едва сощурился, внимательно меня разглядывая. Как занимательный экспонат.
— Остаться под эгидой федеральной службы для меня сейчас кажется самым очевидным и простым решением. Ведь я не воспитывался в дворянской среде и среди аристократов без должного образования и знакомств буду выглядеть жалко. В то же время кровь не водица, а от княжеского герба, пусть и с бастардной лентой, отказываться — поступок весьма глупый.
Демидов показательно хмыкнул — причем явно соглашаясь, Безбородко еще более сощурился — по-прежнему меня разглядывая, скрывая чувства за кривой усмешкой.
— Я сейчас полностью не понимаю даже того, каким образом возвратился к жизни после смерти, как вы узнали о том, что я умер и меня начали разбирать на органы, как меня нашли офицеры из вашей группы быстрого реагирования. Я не представляю, что есть темная магия, даже еще не знаю, кого именовать ваше превосходительство, а кого ваше высокопревосходительство… Вопросов десятки, если не сотни, а от меня уже требуется сделать судьбоносный выбор. Поэтому самый главный сейчас вопрос: есть ли у меня возможность получить немного времени на то, чтобы осознать происходящее и принять взвешенное и логичное решение?
После моих слов наступила тишина. Тайный советник и специальный агент внимательно меня рассматривали, уже не скрывая интереса.
— Ваше сиятельство? — вдруг повернулся к Безбородко Демидов.
Граф, несмотря на уже показательную, небрежную неприязнь, все же ответил ротмистру взглядом — вопросительно изогнув бровь.
— Елисаветград. Отправить его к княгине Анне Николаевне на год, пусть закончит высшую школу. Без раскрытия факта происхождения; а уже после первого совершеннолетия наш подопечный примет решение.
«Ах ты ж сукин сын!» — На миг лицо графа потеряло беспристрастное выражение, и его эмоции я считал словно открытую книгу.
— Соглашусь, пожалуй, — после короткой паузы ответил Безбородко и сразу повернулся ко мне, возвращая себе привычную невозмутимость. — Вы удивительно верно охарактеризовали себя в возникшей ситуации, поэтому я склонен поддержать предложение ротмистра.
«Елисаветград. Княгиня Анна Николаевна. Год в школе».
Звучало привлекательно на фоне всего услышанного ранее, но я чувствовал — есть подвох. Все точно будет не так просто, как звучит, и грядущий год вряд ли покажется легким.