Ее рука в странном защитном жесте метнулась к горлу.
- Уже поздно, мне пора идти, - она могла слышать, как колотиться ее собственное сердце.
Что же это было такое, чего ей хотелось от него? Она этого не знала, но одно знала точно - эта ночь была самой прекрасной и пугающей ночью в ее жизни, и ей хотелось увидеть его вновь. Он казался таким чрезвычайно неподвижным, грозным в своем полном безмолвии. Она ждала, затаив дыхание. Ее душил страх, заставляя мурашки бежать по ее изящному телу. Страх, который позволил бы ей уйти, страх, который заставил ее остаться. Она втянула воздух в легкие.
- Михаил, я не понимаю, чего ты хочешь. - Она также не знала, чего хочет сама.
Затем он поднялся, сильный и грациозный. Его тень достигла ее прежде него. Его сила была невероятной, но его руки оказались нежными, когда он поставил ее на ноги. Его руки скользнули вверх по ее рукам, легко ложась на плечи, поглаживая большими пальцами бившийся на шее пульс. От его прикосновений тепло разливалось у нее в животе. Она была такой маленькой по сравнению с ним, такой хрупкой и уязвимой.
- Не пытайся покинуть меня, малышка. Мы нужны друг другу. - Его темноволосая голова склонилась ниже, лаская своим ртом ее веки, посылая крошечные угольки скользить по ее коже. - Ты заставила меня вспомнить, что значить жить, - прошептал он своим гипнотизирующим голосом.
Его рот нашел уголок ее рта и словно электрический удар прошелся через ее тело.
Рейвен потянувшись прикоснулась к его потемневшей щеке, положив другую руку на его твердую мускулистую грудь в попытке сохранить между ними дистанцию.
- Послушай меня, Михаил. - Ее голос был сухим. - Мы оба знаем, что такое одиночество и изоляция. Это сверх моего понимания то, что я могу находиться рядом с тобой, физически дотрагиваться до тебя и не сгибаться под тяжестью ненужного груза. Но мы не можем так поступить.
Веселье заискрилось в темном огне его глаз, всего лишь намек на ласку. Его пальцы обхватили ее сзади за шею.
- О, а я думаю, что можем. - Его темно-бархатистый голос был самим соблазном, а его улыбка невероятно чувственной.
Рейвен ощутила его силу вплоть до кончиков пальцев на ногах. Ее тело стало таким мягким, текучим, жаждущим. Она находилась так близко к нему, что почти ощущала себя его частью, окруженная им, укутанная в него.
- Я не собираюсь спать с кем-то лишь потому, что чувствую себя одинокой.
Он рассмеялся мягко, тихо и удивленно.
- Это то, что ты думаешь? То, что ты стала бы спать со мной, потому что одинока? - Его рука снова скользнула на ее горло, поглаживая, лаская, согревая ее кровь. - Вот почему ты займешься со мной любовью. Вот! - И его рот прижался к ее губам.
Девственно-белый огонь. Голубые молнии. Земля содрогалась и перекатывалась.
Михаил прижал ее изящные формы к своему по-мужски высокому телу, его тело требовало, его губы властвовали, увлекая ее в мир настоящих чувств.
Все что могла делать Рейвен, так это цепляться за него - безопасный якорь в шторме бушующих эмоций. Глубоко в его горле раздалось рычание - животное, дикое, подобное тому, что издает возбужденный волк. Его рот передвинулся на мягкую уязвимую линию ее горла, спустившись вниз и остановившись на отчаянно бьющемся под атласной кожей пульсе.
Руки Михаила сжались вокруг нее, прижимая ее к своему телу, собственнически, уверенно, - хваткой, из которой невозможно было вырваться. Рейвен словно горела в огне - жаждущем, жгучем - в теплом шелке его рук ее мягкое тело превратилось в жидкое тепло. Она возбужденно терлась об него, ее груди болели, а соски эротично выдавались сквозь тонкую пряжу свитера.
Его большой палец потер ее сосок через связанное крючком кружево, посылая волны тепла струиться по ее телу, от чего у нее подогнулись колени, и только неимоверная сила его рук удерживала ее от падения. Его рот снова начала двигаться, а язык, словно пламя, лизал ее кожу в том месте, где находился пульс.
А затем раскаленный добела жар охватил ее, выжигая боль, заставляя ее тело извиваться от желания, горя для него, жаждая его. Волны желания бились в ней. Его рот на ее шее создавал странную комбинацию наслаждения и боли - такой сильной, что она не могла сказать, где начинается одно и заканчивается другое. Большим пальцем он откинул ее голову назад, открывая горло и так прижимаясь своим ртом к ее коже, что создавалось ощущение, будто он пожирал ее, питался ею, выпивал ее. Все горело, но, тем не менее, удовлетворяло ее собственное страстное желание.
Михаил что-то прошептал на своем родном языке и слегка приподнял голову, разрывая контакт. Рейвен почувствовала, как теплая жидкость потекла вниз по ее горлу к груди. Язык Михаила проследил ее путь, пройдясь по возвышенности кремовой груди. Обхватив рукой ее маленькую талию, Михаил, наконец, осознал, каким образом его тело освободилось от бушевавшей в нем ярости. Он должен был пометить ее как свою пару. Его тело требовало, желало этого.