Эта женщина привыкла к свободе, она была достаточно сильной для смертной, и она будет сопротивляться его характеру на каждом шагу. Он же не был человеком. Он принадлежал к расе существ, в которых животные инстинкты закладывались задолго до рождения. Ему лучше всего держаться от нее на расстоянии и удовлетворить свое любопытство на интеллектуальном уровне.
Прежде чем спуститься в спальню, он тщательно запер все двери и окна, обезопасил свое жилище от возможного проникновения сильными чарами. Эта комната была защищена даже от самой сильной угрозы. Если он захочет прекратить свое существование, то это будет его собственный выбор. Он лег на кровать, и поскольку находился глубоко под землей, то не нуждался в исцеляющей земле и мог наслаждаться безмерным комфортом. Закрыв глаза, он замедлил свое дыхание.
Но тело Михаила отказалось ему повиноваться. Его сознание было заполнено картинами с ее участием, эротичными и дразнящими сценами. Он видел ее, лежащей на кровати - ее обнаженное тело, скрывалось под белыми кружевами, а руки вытянулись, приветствуя любовника. Он тихо выругался. И вместо себя, овладевающего ею, он представил другого мужчину. Человека. И от этого его охватила ярость - чистая и смертельная.
Кожа как атлас, волосы как шелк. Его рука слегка дернулась. Картина, выстроенная в его сознании, была невероятной точной и целостной. Он не упустил ни одной детали, даже такой ничтожной, как глупый цвет лака на ногтях ее ног. Своими сильными пальцами он обхватил ее небольшие лодыжки, ощущая мягкость кожи. От чего у него перехватило дыхание, и от предвкушения напряглось все тело. Его ладонь скользнула по ее голени, массажируя, соблазняя, и двинулась выше - к колену, к бедру.
Михаил точно определил момент, когда она проснулась, поскольку ее тело было словно в огне. Ее смятение и страх вошли в него. Неторопливо, чтобы показать, с чем она имеет дело, его ладонь скользнула между ее бедер, поглаживая, лаская.
- Прекратите! - Ее тело жаждало его, его прикосновения, его обладания.
Он мог слышать сумасшедший стук ее сердца, ощущать силу ее внутренней борьбы с ним.
- Другой мужчина дотрагивался до тебя вот так? - Прошептал он в ее сознание с темной беспощадной чувственностью.
- Черт возьми, прекратите! - Похожие на жемчужины слезы заблестели на ее ресницах, в ее сознании. - Все чего я хотела, так это помочь вам. Я же извинилась .
Его рука двинулась выше, потому что этого хотелось ему, нашла тепло и шелк, крошечные завитки, охраняющие сокровище. Его рука собственнически накрыла треугольник между ее ног, проникая во влажное тепло.
- Ты ответишь мне, малышка. У меня еще достаточно времени, чтобы прийти к тебе и поставить на тебе свою метку, чтобы овладеть тобой , - вкрадчиво предупредил он. - Ответь мне .
- Почему вы так поступаете?
- Не игнорируй меня . - Теперь его голос был хриплым и грубым от сдерживаемого желания. Его пальцы двинулись дальше, исследуя, находя ее самую чувствительную точку. - Я исключительно мягок с тобой.
- Вы и сами прекрасно знаете, что ответ «нет», - в расстройстве прошептала она.
Он закрыл глаза, стараясь успокоить разбушевавшегося демона, который наносил болезненные удары по его телу.
- Спи, малышка, сегодня ночью тебя никто не потревожит .
Он разорвал контакт между ними и обнаружил, что его тело было твердым, напряженным и вспотевшим. Было слишком поздно, чтобы останавливать монстра, живущего внутри него и рвавшегося на свободу. Голод сжигал его изнутри, пожирая всего его, в голове стучали отбойные молоточки, пламя лизало его кожу и нервные окончания. Чудовище вырвалось на свободу - смертельно-опасное, голодное. Он был более чем мягким, поскольку именно она, хоть и непреднамеренно, освободила монстра. И он надеялся, что она действительно так сильна, как он о ней думал.
Михаил закрыл глаза, испытывая ненависть к самому себе. Еще много веков назад он понял, что в этом нет никакого смысла. И сейчас он тоже не собирался с этим бороться. Он почувствовал не просто сильное сексуальное влечение - это было нечто большее. Это было что-то на примитивном уровне. Что-то глубоко внутри него взывало к чему-то, что находилось глубоко внутри нее. Возможно, она страстно желала его дикости, в то время как ему требовались ее смех и сострадание. Но имело ли это какое-либо значение? Нет, ни для одного из них не было никакого спасения.