Проклиная себя за способность всегда во все вмешиваться, Мэри потащилась вслед за Рафферти.
- Джей Ди...
- Не вмешивайся, Мэри Ли. - Рафферти продолжал идти широким шагом, и Мэри была вынуждена трусцой бежать рядом. - Это не твоего ума дело.
- Он мог разбиться насмерть.
- И поделом.
- Да черт тебя побери, Рафферти, прекрати! - сверкнула глазами Мэри и что было сил ухватила Джея Ди за рукав, заставив его повернуться к себе лицом. - Перестань притворяться, что тебе ни до кого и ни до чего нет дела, кроме этого ранчо.
- Так оно и есть! - прорычал Джей Ди.
- Это - ложь, и ты это знаешь! Если бы ты был такой сволочью, ты бы не содержал столетнее ранчо и дядю, свихнувшегося двадцать лет назад.
- Это - обязанности.
- Это - забота. Что одно и то же. И еще ты заботишься об Уилле.
- Откуда, черт возьми, ты знаешь о том, что я чувствую, а чего не чувствую? - взорвался Рафферти с такой яростью, что Мэри пришлось сдержать свою горячность. - Думаешь, что, переспав со мной, стала большим специалистом? Черт, да если бы я знал, что ты станешь такой головной болью, я бы и штаны не стал расстегивать!
Рафферти снова двинулся к загонам, где полдюжины лошадей собралось у ограды и смотрело на них с интересом, навострив уши. Мэри, трижды кляня себя, пустилась за мрачным как туча Джеем Ди.
- Знаешь, а я ведь могу сказать то же самое, - заметила она. - Тебе никогда не взять приз на состязаниях по обаянию, а я, уж будь уверен, приехала в Монтану не за тем, чтобы вляпаться в самый центр семейных разборок.
- Так отвали.
- Слишком поздно притворяться, что мы не знаем друг друга. - Мэри хотела сказать, что слишком поздно притворяться, что им друг на друга наплевать, но поняла, что в этом случае нарвется на зуботычину. А боли ей и без того хватало. - Я вот что тебе скажу: Уилл - твой единственный брат, Джей Ди. Да, он псих, но не безнадежный. Ему нужна помощь. Ты мог бы минут на десять сбросить маску крутого парня и проявить хоть капельку сочувствия. - Ты хочешь сочувствия? - фыркнул Рафферти. - Сходи к священнику. Я не представляюсь, Мэри Ли. Я такой, каким выгляжу. - Он широко развел руки. - Вот: в рукавах ничего не спрятано. Никаких магических зеркал. Считаешь меня "трудным случаем", и тебе это не нравится? Бесчувственный чурбан? Так иди поищи себе другого ковбоя для постельных забав. Тут их полно ошивается - парней на время. Черт, ты так обожаешь моего братца, что, может быть, лучше будешь спать с ним?
Мэри часто заморгала и отпрянула, словно получила пощечину. С Рафферти и это бы сталось. На глазах Мэри выступили слезы. Но она не позволила им упасть.
- Проклятие, да ты самый гнусный сукин сын из всех, что я знала!
- Не нравится - отвали. Никто не станет тебя удерживать, городская девчонка!
- Прекрасно, - прошептала Мэри; голос ее дрожал так сильно, что она не могла больше ничего вымолвить. Трясущейся рукой она откинула назад растрепавшиеся волосы. - Я ухожу. И можешь не утруждать себя новым визитом на ранчо Люси. Ты мне больше не нужен.
- Отлично. У меня есть занятия получше. Позовешь, когда надумаешь продавать ферму.
Борясь со слезами, Мэри двинулась к своему автомобилю, но тут же остановилась и, повернувшись к Рафферти, покачала головой:
- Ты слишком занят защитой своей собственности и даже не видишь, что теряешь при этом нечто действительно важное. Мне жаль тебя, Рафферти. У тебя останется только эта земля, и больше - ничего.
- Большего мне и не надо, - ответил Джей Ди, но Мэри уже отвернулась от него и направилась к "хонде", волоча ноги в кроссовках по грязи и камням двора.
Рафферти стоял и смотрел, как уезжает Мэри Ли. Она не может для него ничего значить. Джей Ди не позволит ей это. Она не останется в его жизни. Пройдет неделя, ну две, Мэри Ли надоест здешняя деревенская жизнь, и она вернется к себе, в Калифорнию, а он останется здесь, будет трудиться на ранчо и хранить свой образ жизни от вмешательства извне. Он никому не позволит вторгаться в свой внутренний мир.
Когда Рафферти повернулся к загону, в голове у нег неожиданно зазвенело слово "мученик". Джей Ди сплюнул в грязь, перелез между брусьев ограды в загон и принялся ловить лошадь.
Как она умудрилась по дороге со "Старз-энд-Барз" не врезаться ни в одно дерево, навсегда осталось для Мэри загадкой. Чудо! Если только такие вещи существуют. Злая и оскорбленная выше всякой меры, она выскочила из "хонды" и направилась в конюшню. Нетерпение заставило eе перейти на бег трусцой: Мэри пробежала через темное помещение и выскочила через боковую дверь в загон. Клайд поднял морду и, не переставая жевать, уставился на нее Она, не останавливаясь, пронеслась мимо него, миновал; загон с ламами и выскочила за ворота, оставив их открытыми нараспашку. Мэри бежала по пастбищу, пока ноге не начали заплетаться, а в легких не запылал настоящий пожар, после чего рухнула в высокую, густую траву и, распластавшись на земле, разрыдалась.
Мэри рыдала, пока не выплакала все слезы, после чего довольно долго лежала просто так. В небе сияло солнце - теплое и желтое, как расплавленное масло. Легкий ветерок шевелил траву, неся с собой запахи земли и луговых цветов.
Возможно, Джей Ди и прав, отдав свое сердце этой земле. Мэри могла бы поступить так же. Она чувствовала себя частичкой этого мира, питавшего ее своей красотой и силой. Перевернувшись на спину, Мэри уставилась взглядом в небо. Здесь оно и в самом деле было больше. Огромная ярко-голубая простыня, накрывшая бесконечный мир. В такие моменты, как этот, Мэри чувствовала себя здесь дома как ни в каком другом месте.
Лама, маленькая и пушистая, вытянув тоненькую шею, принялась с любопытством обнюхивать ее. Улыбнувшись, Мэри села и протянула руку, чтобы погладить шею теленка. От хвоста до плеч он был коричневой масти, грудь была снежно-белой, а мордочка - вся в коричневых пятнах, словно Господь, отвлеченный более насущными делами, вынужден был прервать свои малярные работы.
Все послеобеденное время Мэри провела с ламами, решительно отвергая назойливые мысли о проблемах ее жизни и той мешанине, в которую она превратилась. Когда же солнце стало скатываться на запад, за горы, Мэри вернулась в реальный мир людей и их проблем, а также загадок, чем еще следует кормить лам.