Я тянусь за еще одной парой стопок и протягиваю одну Рафаэлю в качестве извинения, которое он принимает без комментариев.
Моя головная боль переходит в приятное, онемевшее чувство, когда я подкрепляю свою теорию еще двумя стопками. Я с интересом осматриваю толпу из нашей личной кабинки в задней части клуба. Может быть, мне стоит рассмотреть второе предложение Рафаэля. На переполненном танцполе есть ассортимент красивых женщин, готовых к выбору, как и каждый вечер. Но когда я просматриваю выбор, никто не делает этого за меня. Вместо этого их красота меркнет, пока все, что я вижу, — это блеск пота, покрывающий их тела, пока они продолжают тереться друг о друга, как стая диких животных в течке.
Sinners — всего лишь один из нескольких клубов, принадлежащих моей семье, но это, безусловно, мой любимый. На танцполе или в баре едва ли есть свободный дюйм пространства. Каждая VIP-секция зарезервирована за несколько недель вперед, а столы и отдельные кабинки никогда не пустуют долго. Я доволен тем, как много народу сегодня в клубе. Это хорошо для бизнеса. Как раз то, что мне нравится.
Организованная преступность так долго действовала в тени, но теперь это не работает. В последние годы наша семья сосредоточилась на инвестировании в различные компании, включая строительство, бухгалтерский учет, охранные услуги, а также элитные клубы и казино. Каждый бизнес внешне законен, но также служит прикрытием для отмывания денег и перемещения товаров. Эпоха рэкета закончилась. Никогда еще не было так важно выглядеть настоящим бизнесменом. Завтра я мог бы пройти мимо директора ФБР в костюме-тройке цвета угля, и он бы не взглянул на меня дважды. Что касается правительства, мы ничем не отличаемся от любого другого законопослушного налогоплательщика. По крайней мере, в том, что касается денег, о которых они знают.
Наш кузен Доминик Моретти неторопливо подходит к нашему столику, и тут меня охватывает приятное возбуждение. Симпатичная брюнетка в платье, едва прикрывающем ее соски, висит у него на руке. По виду ее размазанной красной помады, ее слегка взъерошенным волосам и тому, как лямка ее платья свисает с ее плеча, не нужно быть гением, чтобы точно понять, чем они занимались последние двадцать минут.
— Ты присоединишься к нам, Дом? — спрашиваю я, опускаясь обратно на роскошный кожаный диван. Только лучшее для клуба.
Доминик подмигивает мне, прежде чем наклоняется, чтобы прошептать на ухо брюнетке. Что бы он ни сказал, она хихикает, как девчонка-подросток. И, честно говоря, судя по ее виду, она, вероятно, и так едва ли совершеннолетняя.
Она проводит рукой по груди Дома, все ниже и ниже, пока не касается его паха. Я поднимаю бровь в молчаливом одобрении ее смелости. Доминик хватает ее запястье, разворачивает ее, а затем шлепает по заднице. Она визжит, прежде чем снова исчезнуть в толпе. Он плюхается на диван через стол, проводит одной рукой по своим коротким светлым волосам и другой тянется вдоль спинки сиденья.
— Это была Кэнди, и да, это с буквой «к».
Наш официант возвращается, официально становясь моим любимым человеком этого вечера. Она выстраивает ряд стопок и быстро наполняет каждую лучшей водкой, которую можно купить за деньги. У меня в голове туман, но я думаю, что сейчас я выпью шесть стопок. Еще четыре, и моя теория будет завершена. Может быть, после этого я выпью еще десять. Потому что, черт возьми. Что мне еще терять? Свой рассудок? Это дерьмо уже уходит вместе со всеми моими оставшимися проблемами.
— Она ушла искать еще нескольких друзей, чтобы помочь нам как следует отпраздновать твой день рождения, — продолжает Доминик. — Если только ты не хочешь продолжать выглядеть так, будто кто-то пнул твоего щенка, Майкл?
Он улыбается с ненужным ликованием, которое мне хочется сбить с его лица. Я прищуриваю глаза на самодовольного ублюдка, мой разум представляет именно это. Но я обещал Рафаэлю, что буду вести себя хорошо сегодня вечером, а избиение моего кузена принесет больше проблем, чем пользы.
Доминик отмахивается от убийственного намерения в моих глазах и протягивает мне еще один. — Вот, ты, ворчун-убийца. Я просто пошутил.
Я не решаюсь выпить рюмку, потому что это будет означать, что я ворчу и чувствую себя убийцей. Но черт с ним. Бесполезно отрицать, что я и то, и другое. Я беру рюмку и опрокидываю ее обратно. Еще несколько, и, возможно, эта ночь наконец закончится.