Эвелин отшатывается и снова дает ему пощечину, прежде чем он успевает ее остановить. — Не смей, черт возьми, трогать меня! Ты потерял это право, когда ушел, трахнув меня, как какую-то проститутку.
— Вы меня с кем-то перепутали, девушка. Я никогда вас раньше не видел.
Хватка Эвелин за разговор ускользает. У меня осталось, может быть, несколько секунд, прежде чем они повернутся и увидят меня. Заметив семейную ванную комнату, в которой мы договорились встретиться, с табличкой «не работает» на двери, любезно предоставленной Эвелин, я проскальзываю внутрь и запираю за собой дверь. Я тяжело прислоняюсь к двери, делая несколько длинных и глубоких вдохов, чтобы попытаться замедлить бьющееся сердце, пока горячие слезы щиплют уголки моих глаз. Ритмичный стук в дверь заставляет меня замереть, прежде чем раздается тихий голос. — Роуз?
Мои руки возятся с замком на двери, прежде чем механизм наконец открывается. Эвелин входит и запирает за собой дверь. В следующий же вздох я бросаюсь на свою лучшую подругу. Она смеется над моим энтузиазмом, но обнимает меня в ответ так же крепко.
— Я так скучала по тебе, Эви, — рыдаю я ей в плечо.
— Не так сильно, как скучала по тебе, — Эвелин отстраняется, но держит руки на моих плечах, как будто знает, что я не вынесу мысли о разлуке. Ее голубой взгляд сосредоточен на моем животе. — Как маленькая желейная стручка?
Я наклоняюсь и поднимаю толстовку и футболку, чтобы показать свой небольшой животик. — Растет.
Эвелин взвизгивает, отступая назад, чтобы полюбоваться моим небольшим, но выдающимся беременным животиком. — Это самый очаровательный животик, который я когда-либо видела.
— Все кажется более реальным, да? — я тереблю нижнюю губу, поскольку серьезность моего положения грозит утопить меня.
Эвелин берет мое лицо в свои ладони и заставляет меня смотреть на нее. Ее голубые глаза тверды, но полны любви. — Теперь ты послушай меня, Роуз. Ты слушаешь?
Я киваю и шмыгаю носом. — Да.
— Хорошо. Теперь, ты, возможно, не просила об этом ребенке, но нравится тебе это или нет, он или она появится здесь всего через несколько коротких месяцев. И я знаю, что ты боишься. Тебе следует боятся, дорогая. Честно говоря, я бы волновалась, если бы ты не волновалась. Но ты будешь потрясающей мамой. Самой крутой мамой, которую когда-либо знал мир.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что ты уже такая, — просто говорит она. — Весь этот план был составлен с учетом этого ребенка. Ты поставила его на первое место с того момента, как узнала, что он существует. Это называется быть матерью.
Я вытираю глаза рукавом своей толстовки с капюшоном. Она права. Это раздражает, но все равно права. — Спасибо, Эви.
Мой взгляд падает на принесенный ею чемодан и дорожную сумку рядом с ним. Их вид возвращает меня к нашему текущему затруднительному положению. Мужчины, которых послал мой отец, скорее всего, все еще ждут меня снаружи. Я не буду в безопасности, пока не окажусь в Италии, и даже тогда я никогда не буду по-настоящему в безопасности, пока мой отец не окажется на глубине шести футов.
— Сколько у нас времени? — спрашиваю я, мой тон скорбный.
Эвелин смотрит на часы. — Твой самолет вылетает меньше чем через час. У нас, может быть, двадцать минут до начала посадки.
Я хмурюсь, мой голос тихим, когда я признаю: — Я не хочу прощаться. Еще слишком рано. Я не готова.
— Я тоже не хочу, но мы не можем рисковать, чтобы ты задержалась здесь дольше, чем нужно.
Эвелин поворачивается к дорожной сумке и роется в переднем кармане. Мгновение спустя она протягивает мне новенький iPhone. — Он чистый и полностью заряжен, и я уже запрограммировала в нем свой номер. Я хочу, чтобы ты позвонила мне, как только приземлишься в Италии, и еще раз, когда доберешься до безопасного дома. Мы будем звонить раз в месяц, пока не станет безопаснее, но я буду присматривать за вами. За вами обоими.
Я беру телефон, радуясь возможности безопасно общаться с Эвелин. Опустившись на колени перед чемоданом, я подтаскиваю сумку, которую привезла из Майами, достаю несколько памятных вещей и перекладываю их в чемодан.
— Хорошо, вот все, что тебе нужно, чтобы начать новую жизнь, — Эвелин достает из другого кармана конверт из манильской бумаги. Она открывает его и достает паспорт и тонкий кошелек.
«Роуз Беннетт». Во всех наших исследованиях выбор знакомого имени — лучший вариант, потому что вы вряд ли его проигнорируете. Я одобрительно окидываю фотографию взглядом.
— Ты отлично справилась.
Она так хорошо отфотошопила мои светлые волосы, что на портрете они выглядят настоящими.