— Ты заблуждаешься, если так думаешь. Ни один хороший мужчина не покупает женщину, — усмехаюсь я. — И ни одна хорошая женщина не помогает продавать других.
Женщина ничего не говорит, и я знаю, что задела ее за живое по глубокому хмурому лицу. Она ритмично хлопает в ладоши, и из-за занавески появляются еще две женщины. Одна толкает вешалку с платьями, а другая несет большую коробку с косметикой и аксессуарами.
— Нам нужно найти платье, которое скроет ссадины на ее коленях, — комментирует пожилая женщина, обходя меня. Она хмыкает, как будто нашла что-то, что ей не нравится. — Нам нужно сказать аукционисту, что у нее есть несколько растяжек, но в остальном она в отличном состоянии. Скажи, как давно у тебя родился ребенок?
— Иди к черту, — шиплю я. Я не собираюсь рассказывать ей ни черта о моем ребенке.
— Тебе лучше заткнуться и перестать так себя вести. Ни один мужчина не хочет болтливую сучку, — предупреждает она меня.
— Хорошо.
Женщина хмурится, но ничего не говорит, прежде чем уходит, чтобы осмотреть работу остальных.
В конце концов, меня заставляют принять холодный душ, привязывают к стулу и натирают воском с головы до ног, прежде чем надеть на меня обтягивающее черное бархатное платье с вырезом-замочной скважиной на спине и высоким хлястиком. Передняя часть платья опасно опускается вниз, демонстрируя мою упругую грудь, которая стала еще более соблазнительной и округлой после кормления Лиама грудью. Она болит от количества дней, которые я провела без сцеживания и кормления его. Я сделала все возможное, чтобы уменьшить давление на судне, но это не то же самое, что прижимать к груди своего ребенка.
— Вот так, — восхищенно говорит одна девушка. — Теперь ты прекрасна.
— Отлично.
Другая девушка опрыскивает меня какими-то духами, от которых мне хочется блевать. — Чем больше денег ты заработаешь, тем меньше вероятность, что они просто будут использовать и надругаться над тобой. Никто не хочет тратить тысячи долларов на то, что они просто собираются уничтожить.
Что-то?
Я смотрю на нее в шоке, не в силах поверить словам, которые только что вырвались из ее уст. — Ты сейчас серьезно? Ты вообще себя слышишь? Я человек. Меня собираются продать. Меня, вероятно, изнасилуют и будут пытать, и если мне повезет, они убьют меня, когда наконец закончат со мной.
Девочки обмениваются мрачными взглядами, прежде чем одна поворачивается, чтобы подкатить ко мне зеркало во весь рост на колесиках. Они превратили меня в гламурную куклу, но все, что я вижу, — это свинья, одетая для убоя.
Один за другим женщины, мужчины и дети, стоящие передо мной, исчезают за занавесом, чтобы выйти на сцену. Диктор описывает каждого так, словно он зачитывает пункты из меню, а не живых существ. Война ставок интенсивна и тревожна, поскольку сумма в долларах быстро растет, пока наконец не раздается голос аукциониста, идущего один раз, идущего два раза, проданного, за которым следует звук молотка, возвещающий о крушении еще одной жизни. После покупки жертвы должны быть доставлены в другое место и подготовлены для больного ублюдка, который только что их купил, потому что они не возвращаются.
— Ты в деле, — мужчина хватает мое запястье поверх наручников, заставляя металл еще сильнее впиваться в мои и без того стертые до крови запястья.
Я шиплю от боли и не двигаюсь с места. Им придется тащить меня на эту сцену, пиная и крича, если они хотят, чтобы я поднялась туда. Назовите это последней отчаянной попыткой или как-то так, но если есть хоть малейший шанс вырваться прямо сейчас, я буду бороться за него.
Мужчина сильнее дергает меня за запястье. — Давай, шлюха.
— Нет, — я пытаюсь выдернуть запястье, но непреклонная хватка мужчины снова пронзает мои руки. — Я туда не пойду.
От его улыбки у меня по спине пробегает дрожь. — Мне нравится хороший вызов не меньше, чем любому другому парню. Может, мне удастся попробовать тебя, прежде чем ты попадешь к покупателю. Это будет не в первый раз.
— Тронешь меня, и я отрежу тебе руку и засуну ее тебе в задницу так глубоко, что ты почувствуешь ее вкус.
Мужчина высовывает голову из-за занавески, на его лице явно читается раздражение. — Что за задержка, чувак? — его взгляд метнулся между нашими лицами. — Подними ее сюда.
— Она, черт возьми, не сдвинется с места. Помоги мне здесь. Схвати ее за другую руку, — мужчина двинулся ко мне, заставив мою реакцию «бей или беги» перейти на вторую передачу.
— Нет! Отпусти меня! — они оба схватили меня за руку и практически подняли, затащив на сцену. Когда они наконец отпустили меня в центре, я споткнулась и чуть не потеряла равновесие. Освещение сцены было таким ярким, что трудно было что-либо разглядеть за сценой, но я слышала приглушенные голоса зрителей, скрывающихся в тени. Сделав шаг назад, я была готова бежать, когда второй мужчина появился у моего локтя и сказал мне на ухо: — Даже не думай об этом, девочка. Ты не уйдешь далеко, даже если попытаешься, — я оторвалась от него, бросив на него взгляд, который мог бы убить. Он прав, как бы мне ни было неприятно это признавать. Сейчас не время бежать. Мой шанс придет, и когда он придет, я найду телефон и позвоню Эвелин, полиции, чертовой Национальной гвардии. Кому-нибудь, кому угодно, кто может помочь мне освободиться и вернуться к Лиаму.