Медленно тьма отступает, и я делаю, как он приказывает. Только когда я наконец сдаюсь кивком, давая ему понять, что я снова контролирую ситуацию, Энцо отпускает меня и отступает назад, забирая пистолет. Через плечо Рафаэля я наблюдаю, как Роуз заталкивают в машину, и толстый ублюдок следует за ней.
— Они уже в пути. Пора идти, — командует Энцо. Ему не нужно повторять дважды.
Я снимаю маску, как только мы покидаем склад. Остальные следуют за мной. Больше нет смысла скрывать наши личности, потому что как только мы догоним машину, в которой ехала Роуз, выживших, кроме нее, не останется.
— У нас не так много времени, чтобы перехватить их машину, — предупреждает Энцо. — Как только они выедут на шоссе, невозможно будет сказать, куда они направляются.
Мысль о том, что я потеряю Роуз, едва найдя ее снова, ранит сильнее, чем когда врачи перевернули мой мир с ног на голову в прошлом году.
— Вот и мост, на котором, как я знаю, нет камер, а освещение дерьмовое. Это тесное место, но мы справимся, — вмешивается Рафаэль с заднего сиденья, передавая мне мой пистолет.
Энцо кивает. — Я знаком с этим местом. Держись за что-нибудь.
Он давит на газ и делает несколько поворотов, прежде чем мост замаячит впереди. Остановившись посреди темной пустой улицы, я вылезаю как раз в тот момент, когда машина скоро погибшего ублюдка выезжает из-за угла, и я прицеливаюсь. Знание того, что Роуз внутри, заставляет меня колебаться, но только на секунду. Затем я нажимаю на курок, потому что другого выхода нет.
Я делаю два идеальных выстрела, быстро сбивая передние шины. Водитель немедленно нажимает на тормоза, но это не помогает остановить машину, которая выходит из-под контроля. Мое сердце болезненно сжимается при виде этого, и я молюсь, чтобы Бог, который меня услышит, надежно пристегнул Роуз.
Машина врезается в сломанный фонарный столб и резко останавливается. Секунду спустя открываются передние двери, и появляются двое мужчин. Энцо укладывает их без колебаний. Как я уже сказал, сегодня никаких свидетелей. Мы спускаемся к машине, и я держу пистолет поднятым, пока Рафаэль открывает заднюю дверь.
На кожаном заднем сиденье свернулась калачиком Роуз. Ее руки все еще связаны наручниками спереди. Ее платье разорвано на одном плече, почти обнажая ее грудь ночному воздуху. Низ собран вокруг бедер, и я замечаю красные царапины, портящие ее бледную кожу там. Ее макияж размазан, из носа течет кровь, а на щеке есть красное пятно, которое определенно станет синяком. Она медленно моргает, как будто выходя из оцепенения, прежде чем ее взгляд сосредоточится на мне.
Страх внезапно охватывает мою грудь. Вспомнит ли она меня? Такая возможность никогда не приходила мне в голову, и это ранит сильнее, чем мысль о том, что она любит кого-то другого. Но затем она делает что-то, от чего у меня перехватывает дыхание. Она улыбается, и мое сердце взлетает от этого зрелища.
— Майкл, — шепчет она, и мое сердце неловко слышит мое имя из ее уст снова.
Прежде чем я успеваю что-то сказать в ответ, ее глаза закатываются, и она падает на кожаное сиденье, фактически теряя сознание. Каждый дюйм моего тела ломит от желания дотянуться и обнять ее, но сначала мне нужно разобраться с куском человеческого дерьма.
Я направляю пистолет на ублюдка, скорчившегося на земле. Его шляпа и пиджак исчезли, а рубашка расстегнута, обнажая очень волосатый и бледный живот. Мой взгляд скользит к его расстегнутым штанам, и я почти нажимаю на курок прямо сейчас.
— Убирайся, — рычу я сквозь сжатые зубы. Мои демоны тянут свои цепи, требуя выплеснуть свою ярость на человека, который думал, что может прикоснуться к той, которая никогда ему не принадлежала. Роуз моя. Она была моей с самого первого момента, как я ее увидел.
— Кем ты себя возомнил? — требует мужчина вместо того, чтобы сделать то, что ему сказали.
— Я сказал… убирайся нахер, — повторяю я. Третьего шанса у него не будет.
— Я сниму твою голову за это, — выплевывает мужчина, наконец вылезая из машины. Он похож на свинью, которая пытается перевернуться, когда встает на ноги. В тусклом свете под мостом я изучаю его лицо, и мои демоны мурлычут, глядя на три красные царапины на его щеке. На его шее есть такой же набор, более глубокий и кровоточащий. Моя девочка сопротивлялась.
— Ты знаешь, кто я?
Я фыркаю, как будто мне не все равно, и повторяю его вопрос ему в ответ. — Ты знаешь, кто я?