— Я помню, как ты была напугана, — Грейс тяжело сглатывает, прежде чем продолжить сдавленным голосом. — Я не хотела, чтобы ты уезжала. Я боролась с папой, но он не хотел меня слушать, — она тянется к моей свободной руке и крепко ее сжимает. Иногда я забываю, что Грейс было всего восемнадцать, когда умерла мама. Она старше, но все еще слишком юна, чтобы потерять свою мать. — Пожалуйста, не пойми это неправильно, но как бы ужасно ни было то, что ты ушла, ты расцвела там, Розалин. Кто знает, что десять лет жизни здесь с папой сделали бы с тем, кем ты стала как личность? Мама гордилась бы той невероятной молодой женщиной, которой ты выросла. Я знаю, что ты такая.
Слова моей сестры заставляют мои глаза гореть от непролитых слез.
— Папа может думать, что он наказывал тебя, когда отсылал тебя, — замечает Грейс. — Но я думаю, что это было лучшее, что он мог для тебя сделать, и он даже не осознает этого.
Слезы текут по нашим лицам, когда мы крепко обнимаем друг друга; две сестры, которые наконец-то нашли дорогу друг к другу.
Коннор ждет у стола, когда мы заходим на ужин позже тем вечером. Он быстро обнимает Грейс за талию и целует ее в макушку. — Привет, красавица.
Второй помощник моего отца больше не тот худой молодой человек, которого я помню. Он пополнел, его грудь и плечи стали шире и более очерченными. Его рыжевато-светлые волосы длиннее, чем были раньше, а растительность на лице отросла, что добавляет ему общего ирландского очарования. Он смотрит на Грейс сверху вниз, как будто она — воздух, которым он дышит, его голубые глаза мерцают любовью. Я впервые вижу их вместе, и ясно как день, что они по-настоящему счастливы. Что-то, что делает меня тоже счастливой.
Положив руку на грудь Коннора, Грейс улыбается ему, прежде чем повернуться ко мне. — Ты помнишь Розалин?
Коннор переключает свое внимание на меня и улыбается. — Конечно, помню. Хорошо, что ты вернулась вовремя к свадьбе.
— Я рада вернуться, — лгунья, лгунья.
Коннор садится рядом с Грейс, а я сажусь напротив нее. Мои глаза невольно скользят к передней части стола, где стул папы остается пустым. Мой желудок скручивается от страха при мысли о том, что я снова окажусь с ним в одной комнате… дышать тем же воздухом. Прежде чем я успеваю еще раз подумать об этом ужасном чувстве, знакомый стук папиных ботинок по кафельному полу раздается снаружи столовой. Разговор за столом затихает, когда Патрик О'Лири шагает в столовую, как глава мафии, которым он и является. Мне хочется опустить глаза, когда он приближается, но за последние десять лет я отрастила позвоночник. Достаточно, чтобы не чувствовать немедленной угрозы от его присутствия.
Патрик садится и приветствует своего будущего зятя. — Коннор, как замечательно, что ты присоединился к нам сегодня вечером, когда мы приветствуем нашу маленькую Розалин.
При моем имени наши глаза встречаются, и я вижу, как его темные глаза меняют болезненную тоску на гнев. Это занимает всего секунду, и я сомневаюсь, что кто-то еще это видит, но это говорит мне достаточно. Грейс права. Его беспокоит, как сильно я была похожа на нашу мать в детстве, и еще больше сейчас, когда стала взрослой женщиной. Мои губы невольно дергаются при этой мысли. Может быть, если я правильно разыграю свои карты, я вернусь на самолете в Ирландию сегодня вечером.
В остальном время не было милосердно к папе. Впервые за десять лет я смотрю на этого мужчину глазами взрослого, а не потерянного ребенка. Его лицо изрезано морщинами, его некогда темные волосы пронизаны сединой. Хотя он все еще крупный мужчина, его осанка отличается от той, которую я помню. Его плечи слегка ссутулились, как будто его спина больше не может выдерживать его вес. Может быть, это просто результат взросления, а может быть, я просто больше не вижу в нем человека, которого стоит бояться.
Я поправляю осанку, садясь выше на своем стуле, выпрямляя спину и расправляя плечи. — Привет, папа.
Папа хмыкает в приветствии, затем наклоняется вперед и набирает еду на свою тарелку с тарелок перед ним. — Надеюсь, твоя поездка домой прошла без происшествий.