— Девушка, сфотографируйте нас, пожалуйста! — воскликнула какая-то бодрая старушка, помахав Анне рукой. Ее муж мечтательно всматривался в море, опираясь на трость с красивой рукоятью.
Анна улыбнулась про себя: вероятно, она годилась этим людям в прабабки, однако ничего не сказала, только взяла старомодный фотоаппарат, сделала несколько снимков.
— Я тоже могу вас сфотографировать, — поблагодарив ее, предложила старушка, но Анна лишь рассмеялась и покачала головой.
Она оставляла в мире следов не больше, чем очередная волна, накатывающая на пляж. Если только — в памяти людей, но и та была кратковременной и ненадежной.
— Вы здесь одни? — вежливо спросил ее мужчина.
— Да, если можно так сказать, — пожала плечами Анна. — Мне кажется, тут, рядом с морем, никогда не получится остаться в одиночестве. Волны шумят, ветер говорит.
Она ушла, возможно, оставив их в замешательстве, — но в мире было много странного, и Анна была отнюдь не самой удивительной вещью в этом городе. Ее вечное одиночество словно немного притупилось — или стало не таким значимым перед чем-то настолько необъятным и вечным. По вечерам она связывалась с друзьями с работы, которые в один голос заявляли, что страшно скучают, но все равно оттягивала возвращение: отпущенный месяц еще не прошел.
Ей нужно было отдохнуть перед возвращением в сумрачный хмурый город, где она снова попытается сделать мир лучше. Только здесь, на берегу, Анна забывала себя в чем-то винить и требовать большего.
Были только она и соленый ветер.
========== 6. мост ==========
Анна сама не помнила, как оказалась на мосту, но это было и совершенно не важно, потому что в Петербурге мосты были везде. Оглянувшись, когда рассеянность, ведшая ее в неизвестность, пропала, Анна поняла, что оказалась на Почтамтском. Мойка уютно плескалась под мостом, сияла в свете фонарей. Один из запоздалых катеров пронесся внизу, взметая тучи брызг. В это время все корабли, нагруженные туристами, стекались в Неву, чтобы создавать сердитые заторы.
В такие моменты Анна даже жалела, что не курила, потому что человек или нелюдь, в задумчивости пялящийся в пустоту с блаженный улыбкой на губах, нередко зарабатывает опасливые настороженные взгляды, но вот если он смолит сигарету, то это уже совсем другое дело. Но прохожих было мало в темный осенний час, и Анна остановилась понаблюдать, мечтательно подставляя лицо ветру.
Когда сбоку привиделось движение, Анна не удивилась, а только посторонилась, чтобы дать кому-то пройти, хотя мостик и так был довольно широк, чтобы запросто разминуться. Но в следующий момент она увидела, как какая-то худенькая девушка на дрожащих ногах вспрыгивает на железную решетку. Вампирша в темноте отлично рассмотрела несчастное бледное лицо, украшенное потеками туши, дрожащие губы, отчаянный взгляд. Девушка уже готова была броситься, но Анна с ее нечеловеческой скоростью успела быстрее, кинулась к ней, сумела схватить и оттащить назад. Девушка неловко завалилась на мостик, всхлипнула как-то обиженно.
Мимо прошуршала по дороге машине, ненадолго посветив фарами, и пропала дальше по улице, и они снова остались одни. Девушка все задыхалась и пыталась отпихнуть Анну в сторону, но та не отпускала, зная, что та, скорее всего, тут же бросится в холодную воду, а купаться Анне сегодня совсем не хотелось.
— Пустите!.. — возмущалась девчонка, яростно сопротивляясь. Настолько, что человека она давно уже стряхнула бы, но упорную вампиршу не могла отцепить, пока не выбилась из сил совсем. — Ладно, ладно… — вскрикнула она. — Я не буду топиться!
Анна лишь покачала головой. Как она считала, бросаться в реку с маленького Почтамтского мостика — это и вовсе какая-то глупость, но она ни в коем случае не собиралась говорить это заплаканной девушке, чтобы не спровоцировать еще одну вспышку бессмысленной борьбы. Анна ее отпустила, но осталась стоять рядом, чтобы мгновенно перехватить в случае чего.
— Кто вы? — угрюмо спросила девушка, подслеповато в темноте глядя на Анну.
Та без лишних слов достала удостоверение и протянула так, чтобы на буквы падал неверный свет. Девушка смотрела несколько мгновений, а потом рассмеялась несчастно:
— Только такая неудачница, как я, могла наткнуться тут на инквизитора!
— Ты поэтому решила топиться? — спросила Анна как можно мягче. — Потому что тебе не везет?
— Нет, не поэтому… — она угрюмо шмыгнула носом, вытерлась рукавом. Анна осторожно взяла ее за руку и повела ближе к зданиям, жалея, что нет рядом никакой лавочки, на которую можно сесть. — Я просто… меня Мишка бросил, я никому не нужна, мама грозится из дома выгнать, что меня отчислили из колледжа, — в голосе послышались какие-то плаксивые детские нотки. Но шагала она послушно — возможно, отчасти сработал вампирский инстинкт, и Анна повела ее за собой, как добычу.
— Что же, из-за этого умирать? — укоризненно спросила Анна. — Я живу гораздо дольше тебя, но я точно знаю, что можно найти еще тысячу лучших мужчин… А в колледж можно поступить другой.
— Я не хочу тысячу мужчин, я хочу его! — воспротивилась девушка. — Нет, я не хотела умирать, вообще-то, я боюсь, — забормотала она, — но я бы стала русалкой, и… — Девушка увидела, как Анна нахмурилась, и лицо у нее сделалось какое-то глупое и наивное: — Что? Я знаю, что утопленницы… У нас же полно в реках русалок!
— Ах, вот оно что… Никогда никто не знает, какие утопленницы возвращаются, — пояснила Анна печально, потому что магия всегда была зыбкой и ненадежной, особенно — в кровавом городе на старых болотах. — Изнанка их взвешивает, определяет, есть ли у них желание остаться, и даже если так — все прежнее забывается, жизнь как с чистого листа. Это не та судьба, которую стоит желать.
Русалки казались беззаботными и веселыми, но была в них такая же бесконечная тоска, которая знакома была Анне и всем бессмертным. Невозможность настоящей жизни — как же ее чувствовать, когда ты вынуждена плавать в грязных каналах? И недостижимость окончательной смерти, полного забвения. Существа грани, почти что проклятые…
— Тогда вы бы могли меня обратить! — неожиданно смело воскликнула спасенная. — Я же видела сейчас в документах, вы вампир!..
— Нет! — жестко отрезала Анна — куда грубее, чем рассчитывала. — Ты и сама не знаешь, о чем просишь. — Она потянулась к вороту узкой черной водолазки, отстранила его, чтобы показать старый рваный шрам, в котором угадывался четкий вампирский укус. — Я ни за что не пожелала бы этого, — призналась она. — Ты думаешь, что больно — это когда тебя бросает парень? Я годами наблюдала, как мои родные и друзья стареют у меня на глазах и умирают, оставляя меня одну. Я одна выбивалась, была не такой. И это делало мне в сотню раз больнее, чем все человеческие проблемы. Их можно решить. С этим, — с презрением сказала она, имея в виду свою вампирскую суть, — ты ничего никогда не поделаешь. Останешься с этим кошмаром навсегда. А пока что у тебя есть все шансы что-то изменить. Попробовать снова.
Девушка смотрела, пораженная. Почему-то многие представляли долголетие, а то и бессмертие нечисти как что-то романтическое, прекрасное, но Анна знала, каково это на самом деле — наблюдать, как меняются те, кто тебе дорог, а самой оставаться… прежней. Наиболее жестокая пытка, которую придумал Творец. Она, как инквизитор, понимала это слишком хорошо.
— Нет ничего невозможного, пока ты жива, — сказала Анна, тоскливо улыбнувшись. Смотрела на эту растерянную, запутавшуюся девочку и уже не могла вспомнить те далекие времена, когда сама была такой же.
Спасенная девушка уже успокоилась и даже на реку поглядывала с опаской — адреналин спал, сердце ее стучало не так загнанно, и теперь она вздрагивала от пронизывающего ветра. Только сейчас Анна обратила внимание, что девушка стоит в какой-то легкой кофточке, и отдала ей свое пальто. Вампиры не мерзли, но они готовы были на многое ради стиля.