Не успел Мыкыч доехать до берега реки, как из темных, низко стоящих над деревней туч, хлынул проливной дождь, забарабанил по крышам, запенился на земле.
Темыр выбежал во двор, отвязал лошадей, завел под навес позади сельсовета. Когда он вернулся, Миха, чуть сдвинув сванскую шапочку, что-то торопливо писал. Он повернул лист и указал глазами Темыру на бумажку, отпечатанную на машинке:
- Об этом я хотел с тобой поговорить, да вот помешал Мыкыч. Прочти!
Он протянул бумажку Темыру, склонил голову так, что концы тесемок его шапочки коснулись стола, и продолжал усердно писать.
- Ты понял, Темыр? В нашем селе мы не должны ни у кого из подозрительных оставить оружие.
Миха выпрямился, откинул шапочку, и она повисла на спине, держась на тесемке.
- Это дело надо закончить не позже завтрашнего вечера. Пришлют товарищей из уезда.
- И хорошо, не пришлют - начнем caми. Думаю, если у кого и есть оружие, то наверняка у Мыкыча и его приспешников. Других подозрительных я не знаю, кроме вот этих…
Он записал имена: Арсана, Манча, - всего набралось около пятнадцати человек.
Темыр встал, глядя на Миху, его мучило искушение - назвать Ахмата и непременно внести его в список.
Но перед ним вырисовывался образ Зины, полный укоризны.
Вот когда легко можно было бы узнать страшную правду. Соблазн был слишком велик, но тогда что будет с Зиной?
Темыр там, за домом старика, мог убить его в мелколесье, но назвать дом Зины он не посмел. У Михи не было подозрения на старика: никто не видел, чтобы Ахмат когда-нибудь носил оружие, и подавно ни один крестьянин в деревне не мог сказать об Ахмате, что он дурной человек.
«Да и можно ли доверится Мыкычу? - подумал Темыр. - Вдруг мы не найдем, а Зина узнает о том, что я назвал имя ее отца… »
…Стемнело. Ночь была безлунная. Из темноты, слабо освещенной крупными южными звездами, поодиночке выплывали тени, в сельсовете стало людно - собрались активисты, они окружили Темыра, и он прочитал список, составленный Михою; в список входили все, у кого могло быть припрятано оружие, но отец Зины так и не был назван.
Наметили, кто куда пойдет. И тихо, по два человека, выходили из дома и растворялись в темноте.
В ту ночь отобрали ружей двадцать. У Мыкыча нашли ружье, два револьвера, патроны.
Ни у кого из бедняков, кроме Арсаны, оружия не нашли - кто ж не знал, что Арсана не может жить без Мыкыча: ведь когда он говорил: «Клянусь Мыкычем!» - это слово было свято для Арсаны. В списке стоял крестик и против имени бывшего дьякона, и некоторых известных всей деревне воров и пьяниц.
Манча раньше был абреком, водился с дворянами, князьями, исполнял их приказы, да и теперь потихоньку занимался темными делами. Его друг Шахан - вор и разбойник, хотя выдавал себя за «самого честного труженика».
Рассвело. У дверей комнаты, в которой сложили разнокалиберное оружие, поставили сторожа и разошлись по домам.
Утром в сельсовете собралось много людей; были и такие, которые выпрашивали свое оружие, изо всех сил доказывая, что они, дескать, честные люди. Когда из уезда в полдень приехал работник, он был удивлен тем, что Миха и Темыр, не дождавшись его, произвели обыски.
- Молодцы!
Жители села собрались на крыльце и вспоминали, не пропустили ли еще кого-нибудь из подозрительных.
Темыра охватила горькая тоска: этой же ночью надо было обыскать и дом Ахмата, пусть была бы напугана Зина, пусть бы на ее крышу пал позор.
Работника из уезда особенно тревожило то, что много оружия нашли в доме Мыкыча. Он тихо говорил об этом с Михой и Темыром. Вдруг они увидели, что кто-то неторопливо идет к сельсовету с ружьем на плече. Человек был еще далеко, и Темыр, сощурясь, старался разгадать: кто это?
Чем ближе он подходил, тем шаги его становились медленнее и нерешительнее, словно кто-то тащил его назад, а он не поддавался и шел на какой-то большой риск.
Человек подошел. То был Ахмат.
Миха с удивлением не сводил с него глаз. «Неужели у смиренного старика было все-таки припрятано ружье? Но что случилось с ним сегодня? Он не похож на себя…»
Ахмат с трудом поднялся на крыльцо. Он был бледен. Не осмелившись даже поздороваться и не взглянув на других, он прямо подошел к Михе и, подняв на него мутные глаза, произнес жалким голосом:
- Дад Миха, смотри-ка, вот это ружье, я уже не помню, с каких пор оно у меня лежит и пылится. Для чего мне ружье! - Он пожал плечами. - Не вояка я и не грабитель. Услышав, что ночью вы делали обыск, я и решил сам принести и отдать эту штуку вам. На, пожалуйста, возьми! - он протянул Михе ружье, покрытое желтовато-серыми пятнами мелкой ржавчины.