Собака изредка, но настойчиво подвывала и её протяжный вой переходил на высокие, плачущие ноты.
Темыр пробормотал:
- Чтоб ты сдохла! Что ты там, в темноте, увидела?
Темыр хотел встать и выйти за порог, но его тело, казалось, было мертво, а ночь темна, и он снова укрылся с головой. Но заснуть не мог.
Близился рассвет, и бодро вступили в перекличку петухи. Темыр нащупал под подушкой револьвер и вышел.
Еще пронзительнее скулила собака, ее вой сливался с заунывным, протяжным воем ветра.
Скверная ночь! И паршивую кошку за дверь не выкинешь!…
Собака выла в дальнем конце, у ограды, и Темыр, взведя курок, направил туда дуло револьвера и дважды выстрелил. Хлынул проливной дождь, и Темыр вернулся домой.
Погруженный в мрачные думы, он незаметно уснул, и ему привиделись во сне отец и Мыта. Они вошли в саклю бесшумно, под сильный плеск дождя. Темыр, обрадованный, хотел подойти к ним, но отец и брат не глядели на него, а Пахуала, не размыкая губ, произнес:
«Стреляет в нас, в дом пускать не хочет. Проклял его бог!»
«Что делать нам? - так же, не размыкая губ, произнес Мыта. - На кого нам надеяться, кто успокоит нас в могилах?»
Пахуала глядел вдаль, и каждое его слово шумело, как дождь, но рот был закрыт:
«Таскается по деревне, знает собачьего сына, а не убил и не убьет его. Ахмат тебя убил, мой сын, а этот несчастный только и думает о дочери Ахмата. Позор нам и поругание!»
Мыта стоял посреди сакли и также шевелил немыми устами:
«Что с тобой, несчастный? Или твое сердце зачерствело и грубо, как сердце буйвола! Погибший ты человек. Сторожишь мосты в сельсовете, а вместо досок настилаешь крышки наших гробов».
Тут раскрылись глаза брата, и что-то раскаленное взглянуло в лицо Темыра, но слезы потушили огонь этих глаз, и донесся мерный, тоскливый плеск ливня.
Темыр внимал равномерному шуму дождя и шепоту отца:
«Дад Мыта, двойная постигла нас смерть».
Как они оба худы, измождены! Почему они так бледны? Ах, да они ведь мертвы и потому одеты в серые длинные халаты, из которых кое-где, прорывая гнилую материю, торчат белые, чистые кости.
«Уйдем, - сказал Пахуала, - здесь нам не место, все равно твой брат, ослепленный славой и любовью, ничего не сделает для нас».
Отец отвернулся, и вот его уже не стало. А за ним шел Мыта, еле волоча ноги и ступая по лужам… Темыр бежал за ними, умоляя вернуться.
«Отвяжись, презренный!»
Отец и брат исчезли из виду.
Темыр вскрикнул и сел на постели, мокрый и продрогший.
Его одеяло было забрызгано дождевыми каплями, сердце отчаянно колотилось. Первые лучи солнца слабо освещали домик, с пустыря доносился голoc поющего мальчика.
Что за странный сон? Он быстро оделся, пугаясь холода своего тела. Во дворе все было залито еще не горячим, но веселым утренним светом. Казалось, эти лучи не касаются ни окоченевшего лица, ни ледяных рук Темыра, - так ему холодно.
Забыв даже закрыть дверь своей хижины, Темыр пошел по размытой ливнем тропинке в сельсовет. Ему предстояло много дел, требующих внимания, а сон леденящей сердце укоризной все еще давил грудь и был так же ощутим, как окружающая Темыра природа.
На отобранное оружие был составлен акт, и оно было отправлено в районный центр.
- Знаешь, Миха, я очень, очень устал и весь как во сне, - сказал Темыр, неохотно глядя на Миху.
Он положил в карман отяжелевшие руки.
- Что с тобой?
- Хочу спать, но боюсь сна… И бессонницы тоже боюсь.
- А я чувствую себя бодрее, но все-таки хочу спать. - Миха потянулся и зевнул. - Ляжем пораньше, выспимся.
Он подошел к Темыру.
- Что ты так побледнел? Вставай, пойдем.
Он взял Темыра под руку, и они вышли из сельсовета. Темыр был рассеян: мысли о сновидении не покидали его.
- Чего хотел этот Мыкыч, что он задумал? - произнес Мика. - Вон сколько оружия припрятал! В сущности говоря, совсем зря шатается среди нас этот грязный человек. Что ж ты молчишь, Темыр?
- Ты прав. Он не так прост, как кажется. Ничего не боится, не знает стыда и считает, что добьется того, чего захочет. Зачем ему жить у нас?
Миха оттянул у подбородка завязки шапочки и сердито вздохнул.
- Совсем как в пословице, - сказал Темыр, - «Положи хвост собаки хоть в тиски, он все равно от этого не станет прямым!»
Они спустились к реке, Миха напился воды из пригоршни.
Они медленно шли к дому Темыра. Когда вошли в покосившиеся ворота, то увидели в передней комнатке свиней, валявшихся на земляном полу. Темыр схватил палку.