- Чего толкаешься? Я себе руку чуть не проколол! - вскрикнул Ахмат, но Чихия глазами указал ему на Мыкыча, стоявшего у канавы, вырытой вдоль сарая.
Ахмат опустил голову и - еще торопливее продолжал низать табак.
Заложив за спину руки, тихо посвистывая, Мыкыч приблизился и сказал, усмехаясь, обычное приветствие:
- Да сделаете вы доброе!
Старики привстали, приветствуя его.
- Садитесь, садитесь, - продолжал он сладким голосом, и лицо его так сияло, словно его ничто не беспокоило. Он оперся локтем на устой табачной рамы и тихо, улыбаясь, заметил: - Сидите вы под крышей моего сарая, будто вместе со мной строили его. Жизнь, что называется, продолжается… А как ты думаешь, Ахмат, мою землю и мой сарай вам так и удастся навсегда прикарманить?
Не зная, что ответить, Ахмат покраснел и с трудом произнес:
- Почем знаю, дад Мыкыч. Ведь это не мы у тебя отняли, это закон отнял, дад.
Мыкыч задрожал от злости, но продолжал еще вкрадчивей и тише:
- Ну, нет, Ахмат. Закон в городе. Этот сарай отнял у меня не закон, а вы - мои братья. Что ж, - заговорил он еще тише, - за это на вас не сержусь. Разве вы чужие? Как могу отказать вам в сарае!
Он говорил мирно и даже почти весело, как будто довольный тем, что эти люди работают в его сарае и что этот табак - не его табак.
У Чихия кончились листья, и он перешел к товарищам.
Ахмат сидел с краю, и Мыкыч присел на корточки рядом с ним.
- Ты, Ахмат, человек честный! Чужого не желаешь, сам приветливый хлебосол и живешь сытно, не зная нужды, да пошлет тебе бог еще лучшего!
- Где уж мне такое счастье! - произнес Ахмат.
- Говорю к тому, что прежде мы, хвала господу, не видали горя, были свободными, и в плохом, и в хорошем были вместе, помогали друг другу, жили в свое удовольствие, дышали воздухом этих гор.
Ахмат молчал, глядя в землю. Мыкыч подсел еще ближе.
- Разве мы не любили друг друга? Мы не могли жить без того, чтобы не встречаться каждый день. Твоим имуществом владел ты, моим - я, и никогда у нас из-за этого не было споров.
Мыкыч быстро взглянул на сидевших в сарае - опустив головы, они проворно низали табак, не прислушиваясь к его шепоту, - и продолжал:
- Я ведь не только о себе говорю, говорю и о других! Если у меня что и отняли, то оно никуда не делось, стоит где стояло, и сам я, и вы - все одно целое. Но, что делать, Ахмат, наше время мне как-то не нравится и думаю, что ты сам видишь - очень много опасного впереди, оч-чень…
Он украдкой огляделся, скорбно покачал головой.
- Мало что-то нанизали табаку!
Он сказал это громко, чтобы все услышали.
- Сколько ж могли нанизать, дад? - ответил Ахмат. - Мы только недавно начали и взяли табак только с удобренной земли, там он поспел раньше.
Ахмат поднял лист и, перед тем как насадить его на кончик иглы, зажал верхушку между пальцами.
- Не правда ли, рано поспел, дад? Я и не видывал, чтоб в эту пору ломали табак.
Мыкыч свернул трубкой небольшой листик табака, сплюнул в него и вздохнул.
- Да, засуха… - И тихо прибавил: - Ох, боюсь, Ахмат, погубят эти люди все наше, абхазское, прекрасное! Вы, старики, - свидетели старого, разве вы не помните, как сытно и вольготно жилось? Люди жили по сто лет, но их никто не заставлял так, как вас, наших отцов, сидеть под крышей сарая среди табачного мусора. Ну что тут хорошего? Мы, молодые, должны вас лелеять, а вы, старики, должны спасти нас. Вы многое знаете, вы и должны указать нам правильный путь. И если все мы соединимся и поднимем крик, мы своего добьемся.
Ахмат перестал низать табак, опустил иглу и посмотрел прямо в лицо Мыкычу.
- Возможно, оно и так, Мыкыч, но неужели нас обманывают коммунисты, члены сельсовета?
- Мы и коммунистам не можем доверять. Думаешь, они чисты, между нами говоря?
Ахмат хотел надеть на иглу широкий табачный лист, но воткнул острие неудачно и надломил стебель листа, - руки дрожали. Мыкыч заметил, что его слова действовали на Ахмата, и положил руку на колено старика.
- Ты слыхал в своей жизни или видал своими глазами такое плохое, тревожное время?
- Да, нам нелегко приходится, - согласился Ахмат.
- Ну, я словами уморил тебя, наскучил и все еще не сказал того, зачем пришел. Сегодня вечером мы устраиваем моление, и, хоть ты устал, я был бы очень рад, если бы ты пришел. Кадыр сказал, как можем мы без тебя молиться.
- Хорошо, дад! Если у вас моление, да пошлет вам бог здоровья.
Он приветливо кивнул Мыкычу.