То, что осмелилась сказать Зина, поразило Ахмата. Он не нашел слов для ответа и только молча разглядывал свою дочь.
Селма же, как только дошло до её слуха слово «комсомол», вскочила, резко отшвырнув босой ногой сандалию.
- Аайт! Чтоб твоя судьба перевернулась вниз головой! И в кого ты уродилась такая? Взгляните на нее - она губит нашу старость. Да провались ты сквозь землю!
Селма, по своему обыкновению, стала голосить и браниться.
Зина, опустив голову и ничего не отвечая, пошла к двери. Она не очень опасалась неуступчивости отца, притом любила его, и ей хотелось подождать, пока смягчится его гнев, она рассчитывала на действие своего подарка.
Ахмат стоял, все так же понурившись и спустив бурку с плеч. Он размышлял о том неожиданном, что сказала дочь.
- Верни ее и заставь отказаться от этого дела! - кричала Селма. - Я не хочу слышать о комсомоле!
Мать, как бы ни ругалась, подчинится обстоятельствам. Зина обернулась и ждала, что скажет отец. Под ее ясным и добрым взглядом Ахмат выпрямился, поправил на себе бурку и произнес не очень связную фразу:
- Я все ждал какой-то просьбы… А ты это… Комсомол! - Оглянувшись на Селму, он пробормотал: - Только погоди… Обдумаем…
- Я иначе не могу! - твердо сказала Зина и решительно вышла. Она давно все обдумала и знала, что добьется своего. Она видела бесхитростную радость Ахмата, которому так по душе пришлась бурка. Мечтая о том, как она вступит в комсомол, Зина уснула только глубокой ночью.
Дзыкур - сын бедняка. Его отец Кут еле перебивался, выпрашивал у соседей буйволов и лишь временами, когда заводилась копейка, нанимал их на сезон. Свою кукурузу, которую добывал с таким трудом, он засыпал в крохотный покосившийся амбарчик. Семья жестоко урезывала каждый кусок, жила полуголодной жизнью, и кукурузы этой едва хватало на год.
Когда Дзыкур подрос и уже мог помогать отцу, Кадыр всякими хитростями обошел Кута и взял мальчишку на пять лет в пастухи. Через четыре года - в то время, когда появились в Абхазии меньшевики, - умер Кут. Мать Дзыкура осталась одна, и ему пришлось вернуться домой; но до срока надо было пастушить еще год, и Кадыр заартачился, говоря, что не отпустит мальчишку.
Дзыкур все-таки не остался, ушел, и Кадыр не дал ему даже половины условленного. Дзыкур подавал много жалоб в суд, но ничего не добился. Так было до установления советской власти в Абхазии. А когда пришла новая власть, Дзыкур вступил в кандидаты партии. Его, хорошего работника, народ уважал, и, увидев это, Мыкыч обеспокоился и стал подсылать к Дзыкуру людей - уговаривать помириться.
И уж такой мягкотелый человек был Дзыкур, что Мыкыч сумел перетянуть его на свою сторону.
- Ты ведь, Дзыкур, нашу хлеб-соль ел, с нашим домом сроднился. Забудем то, что произошло по глупости, из-за нашей несознательности. Я хочу иметь тебя братом!
Мыкыч подарил Дзыкуру доброго коня, и Дзыкур стал как бы членом семейства Мыкыча. Когда хотел, он приходил к «родне», дневал там и ночевал, ел и пил, и, если что нужно было Дзыкуру, в доме «брата» он брал без спросу.
С течением времени сложилось так, что Дзыкур не стал делать ничего против воли Мыкыча. Мыкыч привязал его к своему дому, к жирной снеди. Таков был этот неожиданный союзник, с его помощью Мыкыч собирался дать бой новым превратностям жизни.
Когда Миха пришел в сельсовет, здесь уже собралось много народу; некоторые сидели под тенистым ореховым деревом, другие - вблизи, возле дома. Под орехом сидел Ахмат и о чем-то тихо говорил с соседями. Арсана, усевшись рядом с Ахматом, не спеша строгал острым ножом палочку.
Миха, мельком взглянув на собравшихся, поднялся на верхний этаж, никого не нашел в пустой комнате и спустился к сидевшим внизу. Крестьяне умолкли и обернулись к нему.
Весело, по своему обыкновению, улыбаясь, Миха поправил на голове сванскую шапочку и громко воскликнул:
- Добрый день!
Многие почтительно встали, но даже и у стоявших были опущены головы. Миха почуял, что эти люди не о добром говорили. Крестьяне из рода Ахмата и рода Арсаны с давних пор недолюбливали друг друга, - о чем же они могли беседовать вместе?
Миха оттягивал под шеей шнурок своей шапочки и зорко глядел им в лица. Затем он повернулся и направился к дому. Ему навстречу медленно и как-то неуверенно шел Дзыкур. Миха взял его под руку и отвел за здание сельсовета.
- Мне кажется, люди Ахмата сегодня чем-то опечалены. Ты не знаешь, что их беспокоит? - спросил Миха.