…Вечером небо густо укрыли черно-сизые низкие тучи. Порывами дул ветер. Быстро стемнело. В грозовом небе заполыхали молнии. Дворы обезлюдели.
Сквозь дождливую темноту только в одном окошке сельсовета мерцал скупой свет. К полуночи и он погас. Закрыл двери и вышел из сельсовета последний человек. В темноте двигалась по мокрой, изредка поблескивающей под молниями земле, кучка людей. То шли после партийного собрания члены и кандидаты партии, сельский актив. Зажав в кулаке ключ, позади всех шагал Миха вместе с Каном и Чихия. Они договорились - встать пораньше утром и ехать в Очамчира. Во тьме разыскали на пастбище своих лошадей, привели к крыльцу Чихия, вытерли сухой соломой и, накинув на спины им шерстяное веретье, легли спать.
Учреждения и магазины в Очамчира были уже закрыты. Люди, окончившие работу, расходились по уличкам или шли по главному, пересекавшему город шоссе. Крестьяне ехали на монотонно поскрипывающих арбах и покрикивали, подгоняя задумчивых буйволов; многие крестьяне и крестьянки, шагая по шоссе, сгибались под тяжестью сумок и мешков, набитых покупками, - люди спешили добраться домой до темноты. Два всадника опередили всех, - это были Чихия и Миха, возвращавшиеся домой, в село.
- Глупый Дзыкур, - заговорил Чихия. - Я думал - он человек, а он пень-пнем, неизвестно, для чего уши к голове приделаны, и есть ли в ней хоть капля мозга. Я как-то с ним на днях разговорился, и вижу - он пропащий человек.
Чихия сердито подхлестнул коня.
- Значит, - сказал Миха, - мы правильно поступили, исключив его из партии.
- Конечно. Мы ему напрасно доверялись. Разве такой темной голове можно доверить наше дело?
Миха помолчал, придерживая горячую лошадь. Он задумался. Жизнь - большая… Возможно, и Дзыкур еще станет другим человеком. Не надо ставить крест, ему нужно помочь… А в партию принимать его было рано.
Солнце клонилось к западу. Его диск, ставший похожим на яичный желток, медленно опускался в море. Половина его скрылась за темно-лиловой тучей с оранжевыми краями. Вскоре наступили пепельные сумерки. Вершины дальних гор еще были розовыми. В воздухе разлилась глубокая прохлада, стало легче дышать.
Приехав в село, Миха и Чихия остановились на лужайке перед сельсоветом. Здесь никого не было, кроме нескольких женщин, вышедших из кооперативной лавки. От них отделилась Зина и поднялась на веранду сельсовета.
Миха и Чихия привязали лошадей и подошли к девушке.
- Мы думали раньше вернуться из Очамчира, но задержались в райкоме. - Миха улыбнулся Зине. - Не сердись, что заставили ждать.
- Зачем же сердиться…
Они вошли в сельсовет. Чихия свернул плеть, положил на стол около чернильницы и уселся, а Зина встала у окна.
Миха посмотрел на нее и вспомнил Темыра. Чихия придвинул к столу стул:
- Ну-ка, Зина, присаживайся.
Не заставляя себя просить, девушка села.
Миха долго приводил в порядок дела в скрипучем шкафу, затем, держась рукой за дверцы, внимательно посмотрел на Зину. Встретив ее взгляд, он отвернулся и сказал Чихии:
- Замучились лошади.
Миха говорил о лошадях, а думал о Зине и Темыре. Он еще не поговорил с Зиной об её отце.
Чихия тоже тревожно думал о Зине, но он вежливо поддержал начатый разговор и заметил, что если лошадей не густить на ночь в луга, они совсем заморятся, так как со вчерашнего дня не получали корма.
Зина предложила:
- Гоните их на наш луг, там хорошая трава.
- Великолепно! - произнес Миха.
Он вынул папироску, медленно размял ее в пальцах и не спеша закурил.
- Почему мы тебя побеспокоили, Зина, знаешь?
Зина подняла воротник блузки и, прижав его к шее, негромко, даже пугливо ответила:
- Догадываюсь.
Чихия вздохнул, глядя в окно. Миха продолжал:
- По правде говоря, мне слишком неприятно то, что позволил себе вчера на собрании Ахмат.
Чихия поднял конец башлыка, внимательно разглядывая его, точно незнакомую вещь.
Зина молчала.
Миха осторожно произнес:
- Очень неприятно, что твой отец, Зина, выступил на собрании и предложил всем людям выйти из колхоза. Мне хотелось бы узнать твое мнение об этом. Может быть, ты действительно желаешь, чтобы ваша семья вышла из колхоза?
Тонкие, подвижные черты лица девушки задрожали, она словно онемела. Зина с трудом произнесла:
- Как я могу хотеть этого! Разве ты думаешь, что это на меня похоже?
Миха грустно посмотрел в лицо Зины.
- Нет, я этого, конечно, не думаю. Но раз так случилось с твоим отцом, как же не спросить тебя?