- Приятно видеть, когда работают и для колхоза. Это очень хорошо! А не будете ли добры сказать, куда уехал Мурзакан с семьей?
Один из буйволов мотнул головой, сбил жердь, поддерживающую передок арбы, и Джидж, подпирая плечом арбу, сердито закряхтел:
- A-а, жить ты, вижу, без Мурзакана не можешь! Придется тебе потерпеть. Мурзакана больше нет там, где ты его смог бы увидеть.
- Куда он мог деться?
Старик, поддерживая передок арбы, хитро прищурил глаз.
- Плохо его дело! Мурзакан арестован, и его семья выехала туда же.
Крестьяне, подносившие тяжелое бревно, услышав эти слова, переглянулись. А когда Мыкыч с испугом невнятно что-то пробормотал, кое-кто улыбнулся: они-то хорошо знали связь этих людей!
- Ох, бедный Мурзакан! - жалобно и громко говорил Мыкыч. - За что такое горе на старости лет?
- Ничего! Немало он прожил в наслаждении. Хватит с него, - сказал Джидж.
Мыкыч злобно взглянул на старика, молча хлестнул лошадь и ускакал. Колхозники посмотрели ему вслед, и кто-то произнес:
- Пожалел!
В голосе крестьянина прозвучала насмешка.
…Мыкыч был сильно опечален и обеспокоен - «как веревочке ни виться, а кончику быть». Арест Мурзакана заставил Мыкыча подумать о себе и о судьбе своей семьи. Нет, он не хотел в ту минуту ехать домой. Не зная, куда повернуть, он целый день провел в седле, бесцельно блуждая по дорогам, и только к вечеру, изнемогая от усталости, въехал в свой двор и тут увидел привязанных к столбу оседланных лошадей. Лошади были сухи, вероятно, приезжие давно уже поджидали Мыкыча. Его сердце торопливо, дробно забилось, и он, чувствуя холодок под самым горлом, подумал:
«Что за гости?»
Дрожащей рукой Мыкыч привязал коня к гибкой ветке ореха и, приглаживая волосы на голове, медленно поднялся по ступенькам в дом. Здесь Мыкыча ожидали трое: один из них был Миха, остальных Мыкыч не знал.
Он раскланялся:
- Добрый вечер.
Мыкыч протянул руку, но никто не подал ему руки, и один из приезжих спросил:
- Это тебя зовут Мыкычем?
- Меня, да падут на меня ваши болезни! - по обычаю вежливо, но уже испуганно произнес Мыкыч и спрятал руку за спину.
- Ты арестован, - сказал человек, - пойдешь с нами.
Мыкыч сильно изменился в лице.
- Ай! - воскликнул он. - В чем же я провинился, добрый человек? Ничего плохого не сделал, ничего дурного не говорил.
Ему не ответили.
Через пять минут, ведя с собой Мыкыча, незнакомцы выходили со двора.
Миха шел по каменистому берегу реки и, увидя заводь, с наслаждением втянул ноздрями воздух и на ходу стал раздеваться. Плечи и грудь охватила свежесть, Миха подошел к обрыву над заводью и залюбовался: в прозрачной глубине, отблескивающей, как зеркало, по освещенному солнцем дну медленно проплывали рыбы. Миха, подумав, как сейчас он испугает их, с шумом бросился в воду, и крапчатая форель, блестя фольговыми глазами, испуганно скользнула в черную дыру на дне.
- Ух, - весело сказал Миха форели, - и трусиха же ты!
Он весело плескался, пускал струями воду изо рта.
Хорошо было Михе в тот день. Многие колхозные дела к этому времени он удачно завершил. Стояли солнечные дни, благоприятные для сушки табака; колхозники почти закончили ломку раннего, высаженного на пяти гектарах табака, и уже было ясно, что сорт будет хороший.
Миха с наслаждением выкупался, попытался разглядеть яму, где пряталась форель, а затем вышел на берег; покрытый каплями воды, сел на большой, нагретый солнцем камень и подставил спину солнечным лучам. Он долго отдыхал, раздумывая о делах колхоза, а затем не спеша оделся и направился в поле.
В поле ему стало еще веселей: крупные кукурузные початки, как налитые, свисали со стеблей, и стебли с трудом покачивались под тяжестью этих золотистых слитков. Миха подумал: «Вот наш ответ врагам колхозов».
Он медленно обошел поле, внимательно оглядывая плетень, отмечая, где его надо поправить. Затем он свернул с проселочной дороги, пересекавшей поле, и направился к табачному сараю.
Там Зина тонкими пальцами проворно низала на иглу табак, и Миха, взяв длинную иглу, подсел к ней.
- Ну, что теперь говорит наш Ахмат? - спросил он.
Его игла мерно ходила вверх и вниз, легко прокалывая сочные листья.
- Что еще говорить отцу! - Зина положила нанизанные вместе листья на колени. - Папа желает, чтобы Мыкыч никогда не возвращался, ему стыдно за свой поступок.
- Очень хорошо! А бывают у вас теперь с отцом споры?
- Из-за чего же? Конечно, нет, - она посмотрела на Миху, - о чем ему спорить со мною! Он нарадоваться не может на урожай и говорит: «Если бы я из-за Мыкыча вышел из колхоза, мы теперь погибли бы».