- Что ты… Темыр! Что случилось? Мой отец!… Не его убей, а меня…
Темыр не мог сразу ответить Зине. Слезы капля за каплей текли по ее нежным щекам, потерявшим румянец, и он не мог без волнения видеть ее слезы. Неожиданно для себя Темыр вынул платок и стал осторожно вытирать мокрое лицо девушки?
- Не бойся меня, - почти нежно сказал он. - Я тебе все расскажу, только не плачь, прошу… Два года в Москве я обдумывал, как расскажу тебе, и теперь уже все знаю… все, что хотел тебе сказать тогда…
Он взял её за руку, и она позволила ему вытирать ее лицо, а он тихо говорил, успокаивая, словно ребенка:
- Нет, не стану я убивать человека! Я все-таки видел большую жизнь и разных людей, а ведь в каждом человеке есть сердце, и я думал о многих сердцах и многих обычаях. Послушай, Зина, это хорошо, что мы с тобой не встретились тогда, ровно через неделю…
- Но, боже мой, что случилось, Темыр?
- Нет, Зина, если я встречу кого-нибудь, собирающегося убить, я непременно помешаю ему!… Эти два года я жил, поверь, недаром. Между старыми обычаями и моим измученным сердцем встало совсем новое…
- Но ты все-таки скажешь, Темыр, что случилось?
Глаза Темыра засверкали.
- Ты помнишь, Зина, что моего брата убили? Мыту убил твой отец!
Зина отшатнулась; не помня себя, она взяла из рук Темыра платок и прикрыла им свои глаза, наполненные слезами.
- Из-за чего же он убил Мыту?!… - Ее голос прервался. - Пусть у отца будет плохая старость…
Она простонала, безудержно разрыдалась и, с трудом поднявшись, подошла к старому дубу, прислонилась лицом и грудью к коричневой коре, точно к стене родной пацхи.
Её отец - убийца? Кроткий старик - убийца! Тот, кому она подарила бурку, и кто, как дитя, радовался этой обнове, - он убийца!
Зина вспомнила клятву, когда-то произнесенную Темыром, и страх охватил ее. Она дрожала, как в припадке малярии, кусала губы. Нет, ее никто не утешит, даже Темыр.
- Я не трону вас, - сказал Темыр тихо. - Не плачь, Зина, я никогда не трону вас. Перестань плакать, я не посмею тронуть твоего отца. Умоляю, не плачь и поверь мне…
Долго он шепотом успокаивал ее и произносил те нежные слова, которые не должен был произносить.
Зина, казалось, окаменела, блестящие глаза глядели в одну точку. Она судорожно, как подросток, всхлипывала и передергивала плечами. Пусть Темыр сжимает ее пальцы, пусть его платок напитан ее слезами, - ей трудно сидеть рядом с человеком, который стал врагом ее дома. Но и уйти от Темыра она сейчас не могла.
Время шло. Они сидели молча, оба несчастные, придавленные горем, сиротливые. Тяжелое чувство не покидало Зину, но ей уже казалось, что она привыкает даже к этому страшному несчастью.
Хотя уже все было сказано Темыром, он, колеблясь, вынул из бумажника записку, данную ему когда-то Мыкычем, и молчаливо показал Зине.
- Видишь, - произнес он почти покорно, - вот тут помечен номер ружья, из которого Ахмат застрелил Мыту. Это ружье я видел своими глазами, его тогда принес к самому порогу сельсовета твой отец.
Зина посмотрела на записку.
«№ 179013».
Нет, Зина ничего не знала об этой цифре, но она сразу же припомнила, как однажды отец отнес свое ружье в сельсовет, - это случилось тогда, когда отбирали оружие и когда Темыр был председателем сельсовета.
Зина побелела, она ощутила, что ее губы стынут, и молча, почти злобно оттолкнула руку Темыра. Но Темыр не обиделся.
- Я дал клятву сохранить бумажку, пока не отомщу за брата. Но для тебя, Зина, я нарушу клятву.
Он сложил бумажку вдвое, затем вчетверо, она становилась все меньше и меньше. Темыр разорвал ее, и клочки разбросал по папоротнику. Затем он встряхнул резные листы папоротника, чтобы клочки бумаги скрылись навсегда, - они истлеют на земле.
- Так, как бессильна эта изорванная записка, пусть навсегда забудется вражда между вами и мной. Именем моего брата Мыты умоляю тебя - больше не страдай из-за этого.
Зина с трудом раскрыла глаза. Взглянула на папоротник - там еще белело несколько клочков.
Рассеивалась окутавшая девушку мгла; ей показалось, что солнце бросает щедрые лучи на папоротник, на ее колени. Все в мире расцвело, радуясь тому, что уничтожена страшная улика. Зина услышала грустный, примиренный голос Темыра:
- Между нами не будет вражды, но, как ни мучительно, я скажу: мы не можем стать мужем и женой. Пусть это не огорчает тебя, Зина. Не падай духом, найди в себе силы. - Он держал ее за пальцы и еще примиреннее говорил: - Ты вручишь свою жизнь тому, кто сумеет дать тебе счастье…
Он говорил, опустив голову и держа ее пальцы, думая с отчаянием о том, что должна испытывать Зина.