Дзыкур вытянул из связки несколько листьев посуше и смял их в ладони, протягивая жене.
- Ты вдохни, Мактина, как душисты листья!
Он скрутил толстую сигару и, затянувшись, выпустил клубы дыма.
- Тьфу, чтоб не сглазить, - ароматней цветка!
- Так и надо. За хороший табак и деньги получим хорошие.
- Ладно, нечего считать, - Дзыкур нахмурился. - Деньги еще не в кармане… Иди домой, а я сам загоню коров.
Из-за гор взошла бронзовая круглая луна.
Дзыкур вошел в загон для скота, и вскоре послышался его голос:
- Яй, яй!
Он гнал коров перед собою, вдыхая свежесть вечера, довольный предстоящими доходами. Открыв поскрипывающую калитку, он увидел человека с лицом, закутанным башлыком, и крикнул ему:
- Кто?
Человек не ответил, молча приближаясь, и Дзыкур громче окликнул и быстрее пошел навстречу:
- Спрашиваю - кто ты?
- Да что ты, Дзыкур, не узнаешь меня? Это я, Мыкыч! - ответил человек, сдвигая с подбородка башлык.
Дзыкур удивленно глядел на Мыкыча.
- Вот это хорошо, что тебя выпустили, слава богу.
Он взял Мыкыча за руку и поцеловал в щеку. Но все-таки то, что Мыкыч летом кутал лицо башлыком, да и самое его появление насторожило Дзыкура… Он пригласил гостя в дом.
- Можно и в дом, - неопределенно сказал Мыкыч, - только я хотел сначала поговорить с тобой об одном деле.
В дом они не вошли, и Мыкыч, стараясь говорить спокойнее, открыл Дзыкуру, что он бежал из Тбилиси и теперь должен скрываться. Он намекнул Дзыкуру на то, что они люди «одной души», одной семьи, наконец - они «братья».
- Я пришел к тебе, и знаешь зачем? Мы сообща прикончим бешеных собак, они еще водятся в нашем селе. Надо же, наконец, выпустить дурную кровь.
Дзыкур не сразу сообразил, о ком говорит Мыкыч.
- Кого ты называешь бешеными собаками?
- Разве ты не знаешь? Темыр пожаловал из Москвы. Его приезд - моя удача. - Мыкыч тихо рассмеялся. - Вот его, да еще Миху надо снять со счета. Это они собрали крестьян в колхоз. Это они воспользовались моим арестом и погубили несчастную деревню, - Мыкыч говорил отрывисто. - Уничтожили всех, кто чем-нибудь выделялся, кто пользовался влиянием в народе. Да и тебе они только помазали по губам… Потом ведь исключили из партии.
Дзыкур подавленно спросил:
- Убить обоих?… Конечно, они меня исключили, но как же - убить!…
- Как убивают? Обыкновенно! И, конечно, обоих, не одного же. Прежде всего надо покончить с Темыром! Этот ничтожный человек, «студент», - это он погубил нас. Ведь не станем же мы ждать, когда он закончит ученье и опять пожалует сюда?
- Да… ученье… А убить человека нелегко, Мыкыч. Тяжелое это дело!
Мыкыч ухмыльнулся.
- Тебе-то чего бояться? Это мне надо бояться! Разнюхают, что я здесь, и решат: это дело рук Мыкыча. А я все-таки не боюсь… Думаешь, если они меня выслали, так эта власть будет вечно существовать? Нет, брат, не они, мы оседлаем время!
- Для тебя, Мыкыч, я не пожалею головы, но как же так? - Дзыкур вздохнул и неожиданно произнес: - Ладно. Уничтожим обоих. Я их ненавижу не меньше, чем ты. - Он даже улыбнулся через силу и прибавил дрожащим голосом: - Я сам когда-то хотел смерти этих людей…
Мыкыч вынул два револьвера: один - потертый, другой - новенький и доверчиво протянул Дзыкуру:
- Выбирай любой.
Дзыкур взял новый, блестящий. Они условились встретиться на следующий вечер и разошлись. Дзыкур плотно закрыл калитку, вернулся домой, угрюмый, присел к огню. Мактина тревожно спросила, что с ним. Дзыкур сказал, что ему нездоровится, и попросил постелить постель; он разделся, вздыхая, улегся, но заснуть долго не мог, потихоньку вынимал из-под подушки револьвер и снова прятал. Его исключили из партии, и, конечно, ему не верят, и он не знал, что будет дальше. Но сколько Дзыкур ни думал, он не мог постичь, почему непременно он должен убить Миху или Темыра. Колхозники теперь жили лучше, и Дзыкур уже не раз спрашивал себя: хорошо ли когда-то он поступил, поддавшись влиянию Мыкыча?
Он встал, спрятал под рубаху револьвер, вынес его и зарыл в солому. И снова Дзыкур лежал в постели и метался. Не раз его окликала Макгина, и он отвечал, что захворал.
Ночь побледнела. Запели петухи. Дзыкур заснул на миг и, открыв глаза, снова вспомнил предстоящее дело. Ведь сказано, что рукою глупца ловят змею.
День был мучителен и долог. Несколько раз Дзыкур выходил и приподнимал солому на дворе, - там холодно блестел револьвер… Уже совсем стемнело, когда пришел Мыкыч. И только гость переступил через порог, как Дзыкур хрипло закашлялся, заметался в постели, мокрый, с вздувшимися на висках жилами. Мыкыч обеспокоенно спросил: