Под его взглядом ратники обеспокоено сопели и прели, перебирая мысленно все свои провинности. И медленно, словно невзначай, пытались спрятаться за плечи товарищей. Поэтому минуло не так уж и много времени, а все они незаметно для себя, выстроились в колонну с Найдой во главе. Потому что лишь тот не прятал глаз, а спокойно ожидал, когда им наконец скажут: чего звали. И больше размышлял над тем, как это увязать с необходимостью оставить Галич. Потому что хоть Юхим придумал достаточно уважительную причину, но и воевода – не Афанасьевич. Если не захочет, то и говорить не станет с каким-то ковалем, пусть даже оружейником и золотых дел мастером.
– Как звать? – отозвался наконец Дмитрий, и голос его эхом отразился от стен трапезной, такая господствовала в ней тишина. Когда-то воевода знал всех княжеских дружинников по имени, но теперь, когда под его рукой была многотысячная киевская рать, не диковина, что лица галичан стали забываться...
– Найдой, родители кличут... – неспешно ответил парень, уважительно поклонившись.
– Найдой? – переспросил Дмитрий и прибавил более грозно. – Не прячешь глаза передо мной, голову не клонишь... Безгрешный что ли? Не чувствуешь за собой никакой вины? Не верю! Сотник таких сюда не звал!
Парень молча пожал плечами. Зачем зря боярина раздражать?..
Тогда воевода сорвался с места и треснул кулаком по столу.
– Чего молчишь? Языка проглотил? На дыбу велю поднять – все скажешь! – и впился в парня пылающими зрачками.
– Перед князем вины не имею, – твердо ответил Найда, и глаза таки не отвел.
– Остальные тоже невинные ягнята? Ангелочки небритые? – набросился и на других ратников Дмитрий, чтобы не показать, что остался доволен смелым ответом дружинника.
– Отец воевода, – загудели все вместе, выпихиваясь из-за спины Найды. – Ну, мы... конечно это... того... Но перед князем – в любом случае! Разве ж можно?.. Афанасьевич, скажи за нас слово! Не дай обижать... Безобразничаем немножко... Бывает... Так со скуки... А за нашего князя, за Данила Романовича – хоть в ад!.. Ты же знаешь! Сотник, скажи...
– Знаешь? – поинтересовался воевода, переводя взгляд, в котором уже проблескивали искорки смеха, с ратников на сотника.
– Правду говорят, – важно подтвердил Трофим, хотя и не отказал себе в удовольствии выждать некоторое время, будто раздумывая. Глядя на то, как белеют и краснеют лица самых больших сорвиголов города.
– Галичане от них покоя не... Если ни тот, то другой что-то учудить должен. К драке слишком охочие... Девицам от них покоя нет.
– Что ж, – подобрели глаза воеводы, и он неожиданно для всех улыбнулся. – Говоришь, перед князем вины не имеешь? – переспросил у Найды.
– Истинно так!
– Хорошо... Любо...
Дмитрий еще раз измерил всех острым взглядом и неожиданно рявкнул так, что даже забренчали оконные стекла в окнах:
– Одарко!! Меду!!
Выряженная служанка, словно ожидала за дверью (а может так и было), сразу вошла с подносом, заставленным высокими берестяными кружками, а следом за ней двигал нескладный прислужник, неся обеими руками перед собой небольшой бочонок.
Все это было поставлено на стол. Пахолок, быстро и умело выбил чип и легко, будто из небольшого жбана, стал разливать мед по кружкам. Да так умело, что ни одна капля дорогого напитка не пролилась на белоснежную скатерть, которой был застелен стол. Вскоре кружки оказались наполненными, и две из них Одарка поставила перед воеводой и сотником.
Дмитрий взял свою в руку, а второй сделал приглашающее движение.
– Здоровье Данила Романовича!
– Здоровье! Здоровья нашему князю, Данилу Романовичу!!! – искренне, как один гаркнули дружинники и, выждав мгновение, пока воевода пригубит мед, припали к своим кружкам, как младенцы к материнской груди. И только Найда, сделав умеренный глоток, присел около стола на лаву, правда, не выпуская кружку из руки.