Беды, как известно, по одной не ходят, а носятся миром плотными табунами. И уже как припрут кого, то невозможно и отбиться. Хуже голодной волчьей стаи зимой.
Первая беда упала на тухольцев вместе с боярином Тугар-Волком. Собственно, он и стал этой бедой... Нежданно-негаданно поселился на их землях по велению князя Данила Романовича, который будто даровал ему всю Тухольщину. Как мужественному и верному соратнику. Относительно мужества боярского, у старого Беркута сомнений не было – боярин таки был рьяным рубакой, да и на медведя шел с боевым топором, будто к поленнице дров нарубить... Но – тоже, невидаль... Только лишь в их громаде насчитывался не один десяток парней, что при встрече с мохнатым «вуйком», хозяином Карпат, и не подумали бы уступить дорогу. Так почему же все они вместе с детьми и женами навсегда должны были через какое-то там боярское мужество стать холопами закованного в железо вояки?
Правда, боярин, зачитав громаде княжеский указ, пока только тем и ограничился. Вероятно, догадывался, что горцы не пара низинным громадам, и подмять их под себя будет не так легко. Поэтому, на первую беду пока еще можно было и не роптать. Подождать, дать возможность новому «хозяину» обнаружить свою натуру и аж тогда ответить надлежащим образом. Время покажет... Но не в Захаровом обычае было бездеятельно полагаться на добрую волю. Он хотел заранее знать, какую беду ожидать от Тугар-Волка, чтобы иметь возможность предварительно подготовиться и встретить напасть во всеоружии... Этим и занимался ночью его самый молодой сын с товарищами.
Делая вид, будто выслеживают волка-одиночку, который повадился вырезать отары, парни должны были присмотреться внимательнее к жилищу боярина, что построилось вблизи села. Максим охотно согласился выполнить отцовскую волю, тем более, что думал встретиться с Мирославой.
И это была третья напасть. Потому что мудрый Захарий не видел ничего хорошего в увлечении младшего сына боярской дочерью. Да – третья... Потому что второй – Беркут все же считал лесного зверя. Беды от возможной любви лишь предусматривались, а нахальный зверюга ночь в ночь нападал на отары, которые паслись на полонинах, и убытки уже шли на десятки овец и пару телят. А что самое странное – лютые, огромные волкодавы, которые обычно надежно охраняли те отары и стада не только от волков, но и медведей-шатунов, при появлении этого зверя, жалобно скулили и сбивались в кучу. Повизгивая, будто месячные щенята. Видя такой испуг своих верных охранников и товарищей, не осмеливались напасть на волчину и пастухи, потому что были то еще совсем молодые ребята, которые не доросли до возраста охотника.
Зверь появился в их краях одновременно с Тугар-Волком, и старый Беркут сначала было даже хотел заявиться с просьбой к боярину, чтобы тот устроил облаву. Все равно у того не было более важного занятия. А в отплату − отправить ему в помощь нескольких мастеров для постройки дома, но впоследствии передумал. Потому что просить боярина о защите было равноценным потому, чтобы признать его опеку над громадой... Да и молодые охотники никогда не простили бы ему такого пренебрежения их умением. И в первую голову – вспыльчивый Максим. Разве поняли б они мудрость Беркута, который думал свести в поединке две беды, и таким образом избавиться хотя бы от одной... А как было хорошо задумано: убьет боярин волка – без риска для громады, защитят отары; произойдет наоборот – громада избавится от досадного соседа. А в самом лучшем исходе дела − один из них погибнет сразу, а второй, смертельно раненый – скончается чуть позже... Но чистые в своих помыслах, даже по отношению к врагам, молодые души с презрением отнеслись бы к подобным хитростям, и Захарий даже не пытался заговорить об этом с другими. Вот и разгуливали этой ночью молодые охотники по горам, выслеживая сразу двух врагов...