Подойдя к ней, остановился в полушаге, лицом к лицу. Встретив ее взгляд, подумал: нет. Хайди ему не нужна. Ему нужен Байер.
Хайди смотрела на него в упор. Подняв руку к груди, расстегнула верхнюю пуговицу на платье. Вторую. Она следила за его лицом. Поняв это, он сказал:
— Хочешь выпить?
— Нет.
— Может быть, кофе?
— Нет. — Кажется, она что-то поняла. Во всяком случае, третью пуговицу она не расстегнула. Все, подумал он. С этим надо завязывать. Подойдя, сказал тихо:
— Хайди, знаешь: может, мы еще встретимся. Но сейчас ничего не нужно. Ничего. Разойдемся.
— Что? — Она спросила это так, будто думала о чем-то своем.
— Ничего не нужно. Ничего. Понимаешь?
Она смотрела на него все тем же отсутствующим взглядом. Наконец вздохнула:
— О Господи… Я даже не думала…
— Хайди… — Сказав это, он сделал шаг вперед. Скривившись, она резко отвернулась. Затем, когда он еще раз сказал: «Хайди…», быстро застегнула обе пуговицы. Подошла к двери. Похоже, она ждала, что он скажет что-то еще. Но, идя вслед за ней к двери, он промолчал.
Так, стоя около двери, они промолчали примерно с полминуты. Наконец Хайди сказала тихо:
— Выпустите меня.
— Оʼкей. Хайди, вы очень милая девушка, но…
— Замолчите. Ничего не говорите. Просто выпустите меня.
— Оʼкей. — Открыв дверь, выпустил Хайди. Убедившись, что она ушла, запер дверь. Подойдя к телефону и сняв трубку, подумал: все правильно. Никакая Хайди ему сейчас не нужна. Ему нужен Байер. Только Байер. Байер, и никто больше. Именно поэтому он и набрал нужный ему номер.
Гудки в трубке раздавались довольно долго. Наконец трубку сняли. Хриплый и сонный мужской голос прохрипел, а точнее, еле слышно продышал:
— Да?
— Это звонит Майк, — сказал Шутов.
— Майк? Какой Майк? — Каждый звук голоса, слабого, еле слышного, говорил, что владелец голоса совершенно не настроен продолжать разговор.
— Вы должны знать обо мне от Дика. Дик должен был сказать вам обо мне.
— Дик?
— Да.
— Постойте. Какой Дик? — Кажется, обладатель голоса наконец проснулся.
— Дик. Ведь ваш номер двадцать пять — сто тринадцать?
— Да… О Господи… — Снявший трубку на том конце надолго замолчал. — Вы не могли найти для звонка время получше? Утром хотя бы?
— Нет. Утром я хотел бы встретиться.
— Ладно. — Голос снова помолчал. — У вас есть что мне сказать?
— Есть. Естественно, не по телефону.
— Подождите… Вы говорите, Майк?
— Майк.
— Оʼкей. Ладно, Майк. Если завтра в десять утра, не поздно?
— Нет. В самый раз.
— Тогда в десять в Броуден-парке. На берегу. Устроит?
— Устроит. — Где находится Броуден-парк, Шутов, конечно, знал, хотя ни разу там не был. — Но ведь Броуден-парк большой?
— Не беспокойтесь. Подъезжайте к любому месту берега. Я вас найду.
6
Место у речного берега оказалось более оживленным, чем сам парк. Пляж был занят загорающими, расположившимися на шезлонгах, надувных матрасах и просто на полотенцах. Несколько пар крутилось возле берега на водных велосипедах. Какой-то любитель взял напрокат каноэ. Причем, судя по движениям, в лодку такого типа он сел в первый раз. Купающихся видно не было, похоже, вода была холодной даже для того, чтобы зайти в нее на несколько секунд.
Вдоль пляжа тянулся выложенный каменными плитами парапет, огражденный перилами. Парапет был длинным; помимо ларька с рыбачьей снастью и наживкой, он увидел два павильона со съестным и спиртным, в которых можно было купить все, от цыплят на гриле до пачки сигарет. Особого скопления народа как у стоек, так и за стоящими у перил столиками Шутов не заметил. В основном здесь сидела, попивая коктейли и пиво, приезжая молодежь. Молодежи, видимо, было все равно, где сидеть за столиками — на юге или на севере.
Пройдя парапет до конца, он не заметил никого, кто хотя бы отдаленно мог напоминать Барри Редворта, резидента ФБР в Фэрбенксе.
Ступени в самом конце парапета вели в сторону пляжа. Спустившись по ним, он остановился возле строения, напоминавшего чем-то срубы первых поселенцев. Перед строением по дуге располагались столики и табуретки, изготовленные из необработанных пней. Вывеска над строением сообщала, что здесь подается настоящий турецкий кофе, мороженое и орешки. Площадка была пуста. В глубине строения стоял, неторопливо передвигая что-то у стойки, смуглый и усатый молодой человек. На нем были белые джинсы, белая рубашка и белая бейсбольная шапочка. Подойдя, Шутов понял, что означают неторопливые движения молодого человека: стоя над наполненным раскаленным песком медным противнем, он ставил туда крохотные медные джазве с кофе. Коричнево-бежевая пена, подрагивающая над каждым из джазве, напоминала бродящее тесто. Изредка парень передвигал сосуды.
— Привет, — сказал Шутов. — Что, кофе в самом деле турецкий?
— Конечно, сэр. Могу дать попробовать. Разумеется, бесплатно. Обещаю, вы попросите еще. — Юноша улыбнулся. — Вот тогда уже вам придется заплатить.
— Вообще торговля идет?
— Конечно. Просто сейчас утро. Кофе?
— Да. И орешков. Сколько это стоит по прейскуранту?
— По прейскуранту — два бакса.
— Оʼкей. — Взяв поднос с кофе и орешками, Шутов положил на стойку три доллара. — Надеюсь, не откажетесь? За находчивость?
— Спасибо, сэр. — Спрятав деньги в ящик под стойкой, парень снова улыбнулся. Улыбка у него была хорошей, и он, видно, это знал. — Если вы захотите еще, я вам сделаю арзрумский. Специально для вас.
— Спасибо.
Усевшись за столик у самой воды, Шутов стал неторопливо смаковать кофе. Он сидел спиной к срубу, разглядывая реку и изредка проносящиеся по ней катера. Кофе оказался отличным. Покончив с чашкой, решил было встать, чтобы заказать «арзрумский», но его остановило легкое покашливание. Поднял глаза: рядом с ним, держа в руке поднос с кофе и орешками, стоял рыжеволосый парень в ковбойке и парусиновых брюках. По виду это был вылитый студент выпускного курса какого-нибудь американского колледжа в Йеле или Гарварде.
— Привет, — сказал парень.
— Привет, — отозвался Шутов..
— Майк?
Внимательно оглядев парня, Шутов понял: молодым этот человек кажется только с виду. На самом деле ему точно под сорок.
— Майк.
— Оʼкей. — Человек осторожно поставил на пень поднос. Сел. — Вы должны знать, как меня зовут.
— Мне сказали, вас зовут Барри.
— Правильно. Только вы, в отличие от меня, в невыгодном положении.
— Почему?
— Я видел вашу фотографию. Как вы можете догадаться. Вы же мою — нет.
— Я верю Дику. Это раз.
— Раз. — Отхлебнув, Редворт посмотрел на Шутова. — А что два?
— Два: если вы знаете Дика, то должны знать также, что люди вроде меня сумеют определить, тот ли вы, за кого себя выдаете. После третьей секунды разговора. Оʼкей?
— Оʼкей. Третья секунда разговора прошла. И что?
— То, что я готов с вами разговаривать. — Шутов оглянулся. Молодой человек за стойкой стоял, по-прежнему сосредоточенно передвигая свои джазве. Новых посетителей на площадке не было. — Думаете, мы можем говорить здесь?
Вместо ответа Редворт всерьез занялся своим кофе. Прошла, наверное, минута, прежде чем он сказал:
— Понятия не имею. А вы что думаете?
— Не знаю.
— И я не знаю. Смотря о чем вы хотите со мной говорить.
— Я хочу поговорить с вами о том, что произошло.
— О том, что произошло?
— Да. А также о том, что происходит. И будет происходить.
— Произошло с кем?
Редворт смотрел на него как-то странно, то ли с полуулыбкой, то ли с полугримасой.
— Со мной. — Шутов усмехнулся. — Со мной, Барри.
Редворт достал сигареты и зажигалку. Показал пачку Шутову; затем, после того как Шутов покачал головой, щелкнул зажигалкой, закурил. Сказал, затянувшись:
— Вы серьезно вызвали меня только для этого?