— Хорошо, сэр. — Отключив селектор, секретарша посмотрела на сержанта. — Сейчас. Надеюсь, все будет в порядке.
— Спасибо, мэм. — Сержант исчез за дверью. Шутов посмотрел на секретаршу. Она виновато улыбнулась:
— Мистер Шутов, клянусь, я здесь ни при чем. Я всего лишь подчиненная. Даю честное слово, я каждый день уговаривала шефа принять вас первым. Но… — Она развела руками. — Ради Бога, извините.
— Карин, вы здесь ни при чем. Я постою в коридоре, хорошо?
— Конечно. Я тут же позову вас.
Выйдя в коридор, остановился у окна. За крышами, совсем близко, отливала серебром местная река, Чена. Поверхность реки была усеяна лодками и катерами всех возможных моделей. У парапета, застыв над удочками, стояли спиннингисты в разноцветных куртках. Понаблюдав за ними, Шутов снова ощутил то, от чего за эти три дня вроде бы избавился, — приступ холодной ярости. Он уже третий день подряд просиживал по нескольку часов, дожидаясь назначенного приема. С ним еще никогда так не поступали. Даже в России, когда он работал в сибирской милиции. С любым, самым высокопоставленным начальником, будь это хоть президент Соединенных Штатов, он никогда бы не допустил подобного унижения. Но сейчас он был бессилен.
На сегодня его вызвали к десяти утра. Сейчас стрелки часов приближались к одиннадцати, тем не менее уверенности, что Крис Макнэлли, начальник фербэнкской полиции, примет его в обозримом будущем, у него не было. Откуда-то сверху, с высот, которые называются «руководством полиции», их операция, которую они считали сверхсекретной, была выдана русской мафии со всеми потрохами. Те, кто увез чемодан, рассчитали их с Байером «на первый-второй» без всякого напряжения, играючи. Теперь же руководство решило отыграться за это на его костях, заставляя просиживать по нескольку часов в приемной Макнэлли.
В управление в Вашингтоне он позвонил в первый же день, как только стало ясно, что «сессна» с чемоданом и всеми, кто их так элементарно приделал, исчезла бесследно. В ответ на его попытку хоть как-то объяснить происшедшее, ему сказали: все. От операции он отстраняется без каких-либо объяснений со стороны начальства.
Откомандирование в Фэрбенкс, считавшееся до этого момента временным, становится постоянным. Иными словами, он поступает в полное распоряжение Макнэлли.
Сейчас, в июне, солнце здесь практически не заходило. Правда, его довольно часто закрывали тучи — как это случилось три дня назад, когда «сессна» с чемоданом упорхнула из-под самого их носа. Глядя на Чену, Шутов подумал: скорей всего, эта «сессна» уже в России. Или в Панаме.
Не выдержав, замычал, стиснув зубы. Да Господи, он бы выдержал тысячу таких унижений, разве дело в этом? Чтобы подобраться к этому чемодану, они с Байером угробили без малого год жизни, изворачивались, хитрили, придумывали всевозможные уловки. Чего стоило одно только внедрение Стеллы… А все остальное? Ночевки на вентиляционных решетках в Нью-Йорке, постоянная смена квартир, жизнь, скрытая до такой степени, что иногда для них становилась проблемой даже связь с собственным начальством. Тем не менее они выдержали все это. Выдержали. Вышли на этот проклятый «боинг». При этом еще три дня назад они имели на руках наметки практически всей цепи русской наркомафии, действующей в Соединенных Штатах, Канаде и Латинской Америке.
Теперь же все это рухнуло. Главное, они нарочно не трогали эту цепь, рассчитывая загрести всю шайку сразу после того, как возьмут чемодан. Шутов снова замычал. Проклятье. Они получили все, что хотели. Получили «сессну», унесшую на своем борту все, чего они с таким трудом добились. При этом они еще ухитрились потерять Бартенса и Стеллу.
Единственным, что его несколько утешало, было сознание, что Дик, во всяком случае пока, проколов не допустил. На второй день после случившегося, просматривая одну из фербэнкских газет, на предпоследней странице он нашел снимок «мертвого» Дика. Сделан снимок был как будто чисто: Дик, так же, как и убитый «полицейский», был снят сверху, по грудь. Дик на снимке, в том числе подтеки крови и жуткая рана вместо левого глаза, выглядели вполне реально. Хороша была и подпись, гласившая: «Работник правоохранительных органов Р.Байер, погибший в перестрелке во время инцидента в аэропорту». Люди, отвечающие в ФБР за «паблик-релейшн», дело свое знали: фотография была помещена только в одной газете, не повторяясь в других. В остальном же все до одной поступающие в местные киоски газеты были заполнены поясными снимками мертвого «полицейского», снятого сверху анфас, а также фотографиями мертвой Стеллы и Кэннон — исчезнувшей стюардессы. Естественно, все без исключения газеты называли Кэннон жертвой киднепинга, захваченной с целью выкупа. Однако сам он, Шутов, в тысячный раз обдумывая в эти дни все, что произошло в тот злосчастный день, был твердо уверен: Кэннон работала на мафию. Она, причем наверняка не одна, была внедрена в состав экипажа и оказалась умнее Стеллы. И все же, в конечном итоге, операция провалилась не из-за Кэннон и не из-за тех в экипаже, кто работал на мафию. А из-за того, что нападавшие знали все. До самого последнего их шага. Выдать же все, до последней детали, мог только кто-то из своих. Полицейский. Причем полицейский, занимающий достаточно высокий пост.
Чемодан с золотом, всех боевиков и стюардессу, которая, теперь он абсолютно в этом уверен, на них работала, увезла «сессна». Силуэт «сессны», поднявшейся со взлетной полосы и скрывшейся у него на глазах, он запомнил во всех деталях. Кроме этого, сразу после исчезновения самолета он опросил всех в аэропорту — кто мог видеть эту «сессну» хоть краем глаза. И, хотя ни в одном из документов аэропорта самолет зарегистрирован не был, он теперь знал о нем все. Стоявшая в аэропорту и заранее подготовленная неизвестно кем машина была «сессной-310» «Ни-Ар Лэйт», выпущенной ориентировочно в начале восьмидесятых годов. Вес без груза около трех с половиной тысяч фунтов, с полной нагрузкой — пять с половиной тысяч. Посадочных мест шесть, максимальная скорость 238 миль в час, длина разбега при взлете 1335 футов, раскат при приземлении 640 футов. Для операций вроде той, что была проделана с ним и Байером, — идеальная машина.
Сзади скрипнула дверь. Обернувшись, Шутов увидел улыбающегося сержанта.
— Замечательный человек. — Сержант надел фуражку. — Просто замечательный.
Сержант продолжал смотреть на него. Шутову не оставалось ничего другого, как повторить:
— Замечательный человек?
— Да. Просто отличный. Я имею в виду босса. Мистера Макнэлли. Имейте это в виду. Клянусь, мистер Макнэлли всегда поддержит человека в трудную минуту.
— Да? — неопреденно сказал Шутов.
— Да. Ладно, братишка. Желаю удачи. Оʼкей?
— Оʼкей.
Козырнув, сержант ушел. Почти тут же из двери кабинета выглянула секретарша:
— Мистер Шутов, вас ждут. Вы готовы?
— Конечно.
Проводив его до двери кабинета, секретарша сказала негромко:
— Я рада. Желаю удачи.
Шутов улыбнулся ей и вошел в кабинет.
3
Крис Макнэлли был из тех людей, которые в сорок пять выглядят намного старше. Его узкое сухое лицо будто еще больше сжимали наверху плотные, практически без седины волосы, в средней части головы эти волосы превращались в редкий пушок.
При виде Шутова Макнэлли улыбнулся, встал и, когда тот подошел к столу, пожал ему руку. Оба уселись. Все еще сохраняя на лице улыбку, а точнее ее тень, Макнэлли сказал:
— Мистер Шутов… Я должен извиниться… Наверное… За то, что заставил вас все эти три дня приходить сюда впустую. Да?
— Не знаю, мистер Макнэлли.
Несколько секунд Макнэлли делал вид, что поправляет лежащие на столе предметы: ручки, папку с делами, перекидной календарь, пачку газет. Наконец, посидев неподвижно, он сказал:
— Но вы тоже должны меня понять. Вы ведь читали… — Взяв верхнюю газету, не спеша развернул ее. Положил на стол так, чтобы Шутов мог видеть первую полосу. — Вы ведь читали вот это?
— Читал. — Шутов сказал это, не глядя на газету.
— И что вы скажете? — спросил Макнэлли.
— Что я могу сказать? Ничего. — Шутов старался не смотреть в его сторону.