«Перед зимой на телеграфных проводах…»
Перед зимой на телеграфных проводах
Замученные ласточки сидят рядами.
Они грустят об африканских небесах,
Которых никогда пред этим не видали…
«Которых никогда пред этим не видали…»
Как мы, когда тоскуем о далеком рае.
Они, застывшие, пронзенные, висят;
Они летали кругом, падая, взлетая,
И после возвращались все-таки назад.
Проститься с милой крышей церкви — трудно это.
О, как им грустно, бедным… Отчего орешник,
Их обманув, осыпался, застыл перед зимой…
Как страшно им, что быстро пролетело лето…
Гнездо их больше не узнало… Безутешны,
Они теперь дрожат на проволке стальной…
Так и душа, страдавшая при жизни много,
Пред тем как перейти навек в Небесный Сад,
Пускаясь в океан воздушный, пред дорогой
Колеблется и возвращается назад.
Шарль Пеги
(1873–1914)
«…Блаженны погибшие в великих боях…»
…Блаженны погибшие в великих боях.
За четыре угла родной земли
Они к богу лицом легли…
Они познали смертную дрожь —
Созревший колос, дожатая рожь…
«Они разрушают дома…»
Они разрушают дома. Мы будем строить дома.
Дом разрушен — дом построен.
Мы вечно будем строить бренные дома.
Но есть один дом, его они не разрушат никогда.
Но есть один дом, не наш — Отца!
Робер Деснос
(1900–1945)
«Я так мечтал о тебе…»
Я так мечтал о тебе,
Я столько шел, столько говорил,
Я так любил твою тень,
Что у меня ничего не осталось от тебя,
Я теперь тень,
Тень среди теней,
Во сто крат больше
Тень всех теней,
Только тень,
Тень будет ходить,
Тень будет приходить
В твой солнечный день…
«Улица Сен-Мартен у меня была…»
Улица Сен-Мартен у меня была,
Улица Сен-Мартен мне теперь не мила.
Улица Сен-Мартен даже днем темна,
Не хочу от нее и глотка вина.
У меня был друг Платар Андре,
Платара Андре увезли на заре.
Крышу и хлеб мы делили года.
Увезли на заре, кто знает куда.
Улица Сен-Мартен, много крыш и стен.
Но Платар Андре не на Сен-Мартен…
«Взгляни — у бездны на краю трава…»
Взгляни — у бездны на краю трава,
Послушай песнь — она тебе знакома,
Ее ты пела на пороге дома,
Взгляни на розу. Ты еще жива.
Прохожий, ты пройдешь. Умрут слова,
Глава уйдет разрозненного тома.
Ни голоса, ни жатв, ни водоема.
Не жди возврата. Ты блеснешь едва.
Падучая звезда, ты не вернешься,
Подобно всем, исчезнешь, распадешься,
Забудешь, что звала собой себя.
Материя в тебе себя познала.
И все ушло, и эхо замолчало,
Что повторяло: «Я люблю тебя».
ИЗ ИСПАНСКОЙ ПОЭЗИИ
Гонсало из Берсео
(XIII век)
ЯВЛЕНИЯ БОГОРОДИЦЫ, ЗАПИСАННЫЕ МОНАХОМ ГОНСАЛО ИЗ БЕРСЕО
Явление седьмое
Близ Толедо жил священник, верил в бога,
Божьи заповеди соблюдал он строго.
По ночам молился Деве пресвятой,
Звал Христа он солнцем, Мать его — звездой.
Но один порок имел священник рьяный:
Он вино любил и часто шлялся пьяный,
Потеряв рассудок, в кабаках лежал,
Речи безрассудные пастве держал.
Раз зашел священник в кабачок соседний,
И кувшин вина он выпил пред обедней.
На ногах едва стоял, услышав звон,
Тщетно в божий дом идти пытался он.
Черт решил прикончить пастыря дурного,
Стал быком — рогатый и весьма здоровый,
Кинулся на пьяницу издалека,
И священник вскрикнул, увидав быка:
«Матерь божия, всех грешников жалея,
Пожалей меня, плохого иерея!»
Богородица сошла на этот крик,
Как ягненок, замер перед нею бык.
Дьявол, обозлившись, гордый и унылый,
Обратился в пса с клыками страшной силы,
На священника он прянул, разъярен.
Иерей издал тогда великий стон:
«Матерь божия, ты панцирь наш от века!
Пожалей меня, дурного человека!»
Богородица сошла, и пес пред ней
Лег смущенный, малого щенка смирней.
Дьявол обратился в льва, ревя, как трубы,
На священника пошел, оскалив зубы.
И когда приблизился ужасный лев,
Завопил священник, чудище узрев:
«Матерь божия, звезда и луч единый,
Пожалей, жалея всех, дурного сына!»
Богородица сошла, и грозный лев
Кроток, точно кот, забыл вражду и гнев.
Богоматерь иерею путь казала,
Увела его, свое накинув покрывало,
Пьяного покрыла, уложила спать,
Как ребенка всепрощающая мать.
Молвила ему, исполнена Любови:
«Помни — мать печалит каждый грех сыновий,
Не покину я вовек твоей души,
Ради матери опомнись, не греши!»
Плакал иерей: «О свет, из тьмы влекущий!
Дева! Искупленье всякой твари сущей!
Нестыдящая наставница сердец!
О не знающая, где любви конец!»