А какой он на ощупь, вдруг задумался я? Если он глиняный, то значит мягкий… Или твердый? Он же из затвердевшей глины?
С собой были только мобильники и я попытался сфотографировать увиденное на телефон, но открыв камеру, обнаружил, что ее чувствительность не позволяет что-то различить — экран был черным.
— Давай подойдем, — угадав мои мысли, предложила смелая Орешка.
— Давай, — шепотом ответил я, вспомнив, что мужчина и смело сделал шаг вперед.
Внимательно всматриваясь в пока неопознанный лежащий объект, я сделал второй шаг, отпустив руку Марины. И тут внезапно раздался звук, похожий на громкий выдох! Почти одновременно с ним тишину подвала разрезал пронзительный крик Орешки и она, молотя каблуками, понеслась в темноту коридора по направлению к лестнице. Я почувствовал шевеление каждого волоса на своей голове. Не ожидая остаться один на один с загадочной фигурой похожей на легендарного монстра, я растерялся. Еще я испугался, что крик Марины пробудит к жизни это чудище. В общем рациональное мышление покинуло меня следом за Орешкой.
Когда Марина была уже где-то у лестницы, я, пересилив себя, сделал еще один шаг по направлению к предполагаемому Голему, хотя мне и было здорово не по себе. Очень не хотелось упускать такой шанс — наверное, во мне тоже проснулось журналистское любопытство. Но когда необъяснимый звук, похожий на выдох, повторился, я, не выдержав, побежал на звук Марининых каблуков! Я бежал по коридору и чувствовал, как меня кто-то преследует и не отстает ни на шаг! Мне казалось это нечто вот-вот схватит меня сзади за одежду! Я был уверен, что слышу позади себя шаги! Когда в прыгающем свете мобильного телефона появилась лестница, я немедленно запрыгнул сразу на третью ступеньку, но передо мной была Орешка. Она была только на середине лестнице и не могла быстрее подниматься на каблуках! Наконец, забравшись по лестнице, и смазано получив по лицу Орешкиным сапогом, я, следом за ней, чертыхаясь, вывалился в знакомый двор.
Сначала я подальше отпрыгнул от двери, но потом снова подошел и внимательно вслушался в тишину, пытаясь понять, бежал за мной кто-нибудь или нет. Возможно, кроме собственного страха меня никто и не преследовал, а шагами позади было эхо своих же шагов. Очень хотелось верить, что это было так. Мы отдышались и отряхнули грязные ладони.
Полчаса спустя мы сидели в небольшом ресторане, который был достаточно далеко от Семинарской. Мы говорили обо всем чем угодно, только не о подвале, в котором только что были. И не говорили о нем не потому, что это нас не трогало, наоборот, мы скорее стеснялись своей трусости, которая не дала нам доделать простое дело. У нас остался неприятный осадок от этого недолгого приключения. И, несмотря на то, что мы так и не выяснили, что перед нами лежало – куча мешков с каким-нибудь цементом или сам Голем, не выяснили даже, что это были за звуки, мы больше ни за что не хотели туда лезть снова. Я до сих пор чувствовал на своей спине неприятный холодок. Поэтому мы нарочно говорили обо всем чем угодно, только не об этом.
— Как ты думаешь, это настоящий «Старопрамен»? — спросила Марина, поправив прядь и задумчиво глядя сквозь прозрачное, с зацепившимися за стенки бокала пузырьками, пиво.
— Думаю, да. Это же не Москва. Здесь им какой смысл подделывать свою же марку, — ответил я, отпив приятной прохладной жидкости.
— Я московский «Старопрамен» все равно отличить не могу от этого. По-видимому, не разбираюсь в пиве, — сказала Марина.
— Да я особенно тоже, — сказал я, разделяя с ней невежество.
— А я каблук сломала. Надо найти обувную мастерскую какую-нибудь. Дура такая… Вообще. Бежала, как лошадь, — сказала она и мило улыбнулась уголком рта.
— Да брось, нормально все. Я не видел, как ты бежала. Но думаю, ты была очень грациозной лошадью. Жалко не видел. А каблук починим.
Разговор все-таки переходил к теме нашего приключения.
— Ты понял, кто был тот лысый мужик в коричневом пальто? – спросила она.
— Нет. А кто?
— Я наверняка не скажу, но ты же читал легенды, читал Майринка и должен помнить неоднократные упоминания про возможность Голема воплощаться в человека. Скорее даже так — именно это его обычный образ, а вовсе не глиняный великан.
— Да, припоминаю, — сказал я, вспомнив знаменитый роман Густава Майринка, в котором пражане в ужасе разбегались по улицам при виде невзрачного человека со странным лицом. — Мне кажется мы сами понапридумывали уже столько, что хоть разгребай. Еще немного такой фантазии и мы с тобой побоимся на улицу выйти.