— Не десять и не лет! — возразила Марина. — Когда мы вчера выскочили отсюда, и ты заглядывал обратно в подвал, я рассмотрела здесь все и готова поклясться — никакой вмятины не было!
— Брось! Могла не заметить. Мы вчера в каком состоянии то были? — возразил я.
Недовольная Марина направилась через двор к выходу, и немного не дойдя до двери, вскрикнула!
— Иди скорее сюда!
Я подбежал. Двор был не полностью асфальтирован, ближе к стенам дома росла трава и на земле, посреди жидкой травы, был огромный, достаточно четкий, овальный след. За ним, метрах почти в двух, второй, уже не такой четкий и частично попадающий на асфальт. Будто Голем вышел из подвала и неуверенной походкой направился к этой двери, шатаясь и ступив пару раз на траву.
— Да ну, бред! — усмехнулся я. — Во-первых, это может быть что угодно. Во-вторых, не думаешь ли ты, что нас могут разыгрывать жильцы этого же дома, потешаясь как над дураками?
Орешка вынула пальцами из следа маленьких осколок такой же коричневой глины и взяв первый крупный обломок, покрутила их полминуты в руках, найдя место, где они идеально сошлись.
— Все может быть. Чего мы с тобой за эти годы только не видели. Кстати эти следы фоткаем и вставляем в репортаж!
Мы сделали качественные фото, после чего я пристально рассмотрел темные и безжизненные окна дома-колодца в надежде увидеть какого-нибудь хитрого старичка, наблюдающего за нами. Не увидев ничего интересного, я направился за Мариной.
Мы, пребывая в несколько растерянных чувствах, пошли к Староместской площади и, выйдя из-за угла ратуши, увидели нечто, что нас заставило остановиться, как вкопанных. Над палатками с сувенирами и аттракционами, позади людей в раскрашенных масках и мелькающих повсюду светильников Джека в виде оскаленных тыкв, стоял во весь рост наш Голем. Высотой он был около трех-четырех метров, как раз такой, которого мы видели в подземелье. Коричневого цвета и надувной, он немного раскачивался на легком осеннем ветру, будто уворачиваясь от любопытных детей, которые с восторгом бегали вокруг него.
— Это он? — спросила меня Орешка.
— Не знаю. Мы же под землей его не рассмотрели. — Я пожал плечами.
Мы молча смотрели на легендарного монстра и пытались представить, как он мог лежать в подземном зале.
— Ну, положим его там хранят целый год в ожидании праздника. Но он бы лежал сдутый. Не будут же его надутым хранить, да и через дверь он не пройдет! — предположила Орешка.
— Логично. Скорее всего, это был не он.
— Но здесь он появился в день, когда исчез оттуда! Плюс в его пользу, — не успокаивалась Орешка.
Вернувшись в номер, мы стали паковать вещи и когда дошли до штатива с камерой, Марина спросила:
— А мы сняли что-нибудь на той улице в первый вечер, где люди видели тень? На той первой, Широкой.
— Нет. Камера была выключена. Мы же ждали чуда, которого не произошло, — ответил я.
— Ее надо заснять. Я хочу в репортаже совместить ее с теми двумя фотографиями, которые нам дали.
— Время еще есть. Сегодня вечер свободный, — ответил я и поднял штатив.
И вот мы опять на Широкой и снова камера на штативе. Выбирая ракурс и поджидая красивого вечернего освещения пьем душистый кофе.
— Хочу ночь. Это даст хороший контраст и глубокие тени, — сказала неугомонная Орешка.
— Слушаюсь вас, как скажите. — Я был уже мыслями в самолете и доделывал работу, просто потому, что ее надо было доделать.
Мы немножко прозябли, несмотря на теплоту октябрьского вечера, но это было скорее из-за темноты, чем из-за прохлады. Досидев почти до часу ночи на бордюре мостовой, мы отсняли несколько репортажей Марины на фоне угла улицы, одно из которых надо было потом выбрать. И когда я собирал штатив, укладывая его в чехол, Орешка спросила:
— Это что еще такое?
Я посмотрел в направлении ее взгляда и увидел точно такую же картину, которую запечатлели те две фотографии, которые нам дали — на стене дома, у поворота улицы, была огромная тень. Тень явно была не человеческая. Коренастая фигура, без шеи, с гладкой округлой головой, не была похожа на человека и вызывала дрожь. Хотя я понимал, что за углом дома, скорее всего, просто стоит силуэт, напротив фонаря. Может это такая шуточная традиция у местных на Хэллоуин.
— Снимай скорее! — сказала она и я стал быстро распаковывать камеру.
Тень, к счастью, не двигалась и я успел установить и включить камеру. Орешка была вынуждена импровизировать. Встав перед камерой, она взяла микрофон:
— Мы стоим на углу той самой улицы, фотографии которой нам дали чешские коллеги. И снова мы видим это необъяснимое явление. Сейчас мы попытаемся разобраться в этом.