У мангала Гарпунов протянул удостоверение шалычнику, кивнув на угли. Тот после недолгого сомнения бросил книжечку в огонь, сокрушенно качнул головой. Наверное, разумнее было бы дать событиям развиться своей чередой, то есть чтобы Дугин распорядился, Петров-Петров бросился выполнять, пошла бы писанина: рапорты, объяснительные… Игорю хотелось самому сделать так, чтобы разом все кончилось, чтобы обратный путь был бы закрыт. И оставался только один путь – вперед. Во всяком случае, его увольнение из полиции после утраты служебного удостоверения следовало почти автоматически. Что и требовалось.
Гарпунов оглянулся вокруг и подумал, что в этом месте легко можно представить себя в другом времени года: ветви больших деревьев снизу подрезались до большой высоты. Их своды укрывали и от солнца, и от снега, и от ветра. И еще – они выросли, не соблюдая никакого плана посадки – не было тут стройных линий и подбора видов и сортов. Липы, осины, клены, березы, ясени, ивы. Они выросли сами, у кого как получилось.
«Так что теперь начало лета», – сказал себе Гарпунов. «Самое-самое начало. Первый день каникул, солнце, футбол, речка, интересная книжка, открытая на первой странице».
Он попросил шашлычника «зарядить» кусочек мяса посочнее, а сам набрал на телефоне номер Риты.
– Рита, собирайся! Жду тебя на Собачьей площадке. Будем есть бараний шашлык и осматривать знакомые места. Хотя здесь все-все изменилось до неузнаваемости.
– А время есть? И сколько есть времени?
– Полно. Целая жизнь.
Она сказала, что будет через десять минут.
Константин Жнец.
Свобода приходит.
«Интересно, считаюсь я теперь фраером или уже нет», – усмехнулся про себя Жнец, спускаясь с крыльца большого здания с колоннами. Управление внутренних дел, особые полицейские отделы, изоляторы, тюрьма – все размещалось за прикрытием из этих ампирных фасадов, выходящих на четыре улицы. Да и здание управления полиции, стоящее отдельно, было соединено с милицейским кварталом неприметным внешне переходом.
Никакого особого воздуха он не ощутил, разве что почувствовал, что сам он грязный, что от него пахнет хлоркой и чинариками, что в сплаве дает острый дух беды. Первой навстречу шла девушка, все еще по-летнему одетая, и он против обыкновения отступил назад, дав ей путь. И она отшатнулась в сторону, обойдя даже и то место, где он стоял.
Надо было побыстрей ехать домой, но Жнец никак не мог остановить машину, а когда один все же остановился, то даже дверь открывать не стал. Не посадил в машину и еще один, что остановился, потому что Жнец жарко бросился объяснять, что он расплатится по приезде по адресу. Водитель так хлопнул дверью, что едва полу плаща Жнецу не прищемил. Пришлось идти пешком.
Через пять минут он вдруг заметил у себя одышку, решил присесть на скамейке в том самом парке, у входа в который они со Снарядом подсадили Роксану. Вроде бы как судьба, проведя по одной ей ведомой кривой, пристроила Жнеца, оговоренного и ободранного, на скамейке с обратной стороны парадных ворот.
Чувствовал ли он обиду, которая так обжигала после того, как он прочитал Роксанино заявление? Нет. Это было естественной платой за острые моменты удовольствия. Или счастья?
Но вот ужас: ощущение краха почувствовал он. С чем-то расставался, о чем-то скорбел.
Ведь ничего не терялось – работа, дом, в конце концов, были и деньги, если уж представить, что что-то в жизни или переменится само, или нужно менять.
Он пошел дальше к дому, успел взмокнуть от пота под ярким солнцем, попасть под дождь и замерзнуть – так бывает в этих местах в сентябре, будто парад алле всех сезонов. А когда подходил к воротам, уловил запах подвяленной скошенной травы на газоне у дома и вздохнул глубоко, как не получалось очень давно.
Он увидел голубой «гольф», наполовину открытое водительское окно, где сверкал внимательный карий глаз его добровольного охранника. И решил подойти ближе. Старик на всякий случай закрыл окно.
– Здравствуйте.
– Я забыл, извините, как вас зовут.
– Кузьма Егорович Семиверстов.
– Да-да, Кузьма Егорович. Меня Костя зовут.
– Я знаю.
– Я вас хотел спросить: вы траву-то чем косили?
– А там у вас на заднем дворе открытый навес. Брал электрокосилку да косил.
– Спасибо.
– Не благодарите меня, пожалуйста, вы уже меня отблагодарили.
– У меня там электроплита стоит, вы почему ею-то не пользуетесь?
– Электричества много жрет. Это уж вы сами пользуйтесь.
– Ну-ну. Холода наступают, Кузьма Егорович.
Владелец «гольфа» спустил стекло на окне, полагая, что неприятная тема закрыта и беседа переходит в светскую часть.