Потеря… Впервые он употребил это слово. Голова мужчины дернулась, ногти впились в ладони. Неужели так приходит смирение? Медленно, но неотвратимо, когда не ждешь. В тени деревьев, будто насмехаясь над ним, каркнула ворона. Несмотря на наступление осени, жара все еще душила, кутая в липкий саван даже с наступлением темноты. Вамос вытер пот со лба, выдохнул, на мгновение замер. А потом сделал то, чего не делал уже очень давно. Он заплакал.
Так старик и сидел, скрючившись на корточках у крыльца собственного дома. Тихо хрипел, терзая рукой ворот рубахи, пытаясь отогнать слезы, приглушить клокочущие в горле звуки. Однако непослушная влага продолжала течь из-под закрытых век, а тело содрогалось при каждом вздохе.
За спиной хрустнула ветка в унисон чему-то, что надломилось в душе старого каменщика. Сжав зубы, он ладонью стер соленую жидкость с щек, медленно поднялся на ноги и обернулся на звук. Всмотрелся во мрак, пытаясь понять: кого принесло в такой час? Поморгал, силясь рассмотреть темный силуэт, стоящий у забора. А потом задал единственный резонный вопрос:
– Кто вы?
Глава 1. Игрушечные домики
– Проклятье!
Райя замерла на пороге, одновременно с ругательством раздался треск, кучка тонких дощечек обвалилась на стол. Рикард с тоской посмотрел прямо перед собой, уныло подпер щеку ладонью, затем перевел взгляд в сторону входной двери:
– Никак не могу достроить пятый этаж.
Девушка хмыкнула. Перекинув узелок в другую руку, аккуратно закрыла за собой дверь, стянула с головы белую косынку. Волосы рассыпались по плечам, густые пряди упали на потный лоб. Она пересекла комнату, водрузила ношу на лавку, замерла у стола, скрестив руки на груди. Юноша скосил на нее глаза, но руками продолжил сосредоточенно разгребать дощечки, собирая их в аккуратные стопки. Сформировав несколько башенок, по три с каждой стороны, он начал поочередно, кончиками пальцев обеих рук, брать по одной штуке с каждой стороны. Дощечки опирались друг на друга, формируя ровный частокол посреди стола.
– Мне казалось, что ты должен затереть их наждаком и передать Тиридат. А не играться и строить игрушечные домики.
Когда первый этаж был окончен, Рик аккуратно расположил часть дощечек горизонтально, заложив фундамент для следующего уровня. Оглядел свое творение.
– Я упустил момент, когда моим новым ремеслом стало производство базарной ерунды. Но поверь, строить из них дома – гораздо веселее.
– Ты не выглядишь веселым, – с долей иронии ответила девушка.
– Если бы у тебя все чесалось, как у меня там, – тоже не веселилась бы.
В подтверждение своих слов Рик залез пальцем под моток ткани, окутывающий его шею, со страдальческим выражением лица почесал кадык. Импровизированный шарф был вынужденной мерой. Жара стояла такая, что даже исподнее на теле казалось лишним. Но демонстрировать окружающим прозрачное кольцо с едва заметной дымкой внутри было, как минимум, неразумно.
Поэтому, решительно отвергнув все цветастые летние платки (писк моды, между прочим) и вечерние рубахи с жабо и оборками на шее, Рик купил обрезок самой дешевой ситцевой ткани. Обернув шею в несколько слоев, он сразу стал похож на караванщика Срединных земель, которые формировали на шее и голове похожие конструкции. В их случае то была защита от палящего солнца и ожогов, но в городе юноше приходилось кутаться в лишний слой ткани постоянно, даже в помещениях.
Сейчас они были в доме вдвоем, но в целях предосторожности Рик щеголял голой шеей только по ночам, перед отходом ко сну и рано утром, сразу после пробуждения. Дверь их спальни запиралась на ключ, а круглое чердачное окно третьего этажа высилось над соседскими крышами, они могли не бояться чужих глаз. Расстояние между койками можно было преодолеть одним прыжком, и перед сном Райя часто смотрела на бледную, светящуюся в ночи полоску ошейника. Показалось, или при их первой встрече дымки внутри было меньше? Если так, то в этом не было ничего удивительного. Ведь все пошло наперекосяк почти сразу.
Сначала был лес. Голова кружилась от голода и недосыпа, ныла ссадина на лбу, густая вонючая слюна перекатывалась во рту. Болели ноги и зад, Райя не садилась на лошадь с отрочества. Нет-нет, а на глаза постоянно попадался испачканный кровью ворот платья. Бурая жидкость щедро натекла на грудь, а колотая рана на шее служила напоминанием. Она убила человека. На фоне этого колючие ветки, так и норовившие хлестнуть ее по лицу, уже не казались большой проблемой. Как и покачивающийся в седле беглый юноша, ведущий ее через лес.