Одноногий не соврал, первый же попавшийся дедок, бородой до пупа и манерными ужимками весьма напоминающий солиста группы "Зи Зи Топ", указал мне дом предводительницы малолетних воришек. Мало того, что указал, так ещё и до калитки сопроводил. Только во двор идти забоялся по причине наличия во дворе злобного кабыздоха. Кабыздох на поверку оказался помесью болонки и пуделя, и угрозу представлял разве только в том смысле, что со смеху можно было, глядя на него, помереть. До того потешным был. Правда, хлеб свой отрабатывал честно, лаял, кружа под ногами, до самого дома. Да и когда я поднялся на крыльцо, не перестал.
Баба Валя, неопрятного вида и невнятного возраста пьяная толстуха, встретила меня неприветливо и за порог переступить не позволила. А когда я заикнулся о причине своего визита, так и вовсе остервенела. Сдвинула папиросу в угол рта, разразилась матом-перематом и пошла на меня с кулаками. Пришлось ручонки-то ей за спину закрутить, а потом и усыпить к чёртовой матери, зачитав на ухо первое пришедшее на ум заклинание. Пристроив её затем на лавке в грязной кухоньке, где в самосадно-самогонной вони уже храпело, ткнувшись мордой в стол, тело мужеского пола, я запер входную дверь на ключ и пошёл проводить обыск в жилых помещениях.
Тут-то и обнаружил ещё одного обитателя воровского шалмана – кудрявую девчушку лет шести, а, может быть, семи. Выглядела она в своём розовом вязаном платьице сущим ангелом, только была настолько чумазой, что у меня возникло острое желание схватить её, окунуть в ванну, наполненную ароматной пеной, и тереть, тереть, тереть мочалом пока вся грязь не отойдёт. Жаль, что не Мойдодыр и пришёл сюда не за этим.
Надо сказать, ангел отнюдь не бездельничал, спеленав пёстрой тряпицей рыжего котёнка, укладывал его в коробку из-под туфель. Котёнок спать не хотел, жалобно пищал и порывался сбежать.
– Привет, – сказал я ангелу как можно дружелюбней.
Ангел глянул на меня своими огромными кукольными глазами и ничего не сказал. Хорошо, хоть не испугался и не заорал.
– Как котёнка-то зовут? – предпринял я вторую попытку. На этот раз более удачную.
– Муся, – ответил ангел.
– А тебя?
– Катя.
Не откладывая дело в долгий ящик, я тут же вытащил из пакета и предъявил ангелу футляр из-под артефакта. Ангел удивлённо хлопнул глазищами, оставил рыжика в покое, тут же подбежал, вырвал у меня футляр с криком:
– Моё!
И врезал носком лакированного ботиночка мне по щиколотке.
– Эх, Катюха, Катюха, – морщась от боли, сказал я с упреком. – Такая красивая девочка, а дерёшься. Да ещё и воруешь к тому же. Нехорошо это. И даже плохо очень.
На что ангел отмерил мне сполна:
– Горбачёв редиска страну профукал, а жрать-то ребятёнку надо.
Уселся после этих весьма резонных слов прямо на пол и, высыпав содержимое футляра, стал проверять, не пропало ли чего из ранее припрятанного богатства.
Вообщето, не должно было ничего пропасть, я вроде бы всё назад затолкал. Даже фантик из-под конфеты "Кара-Кум". Да, представьте себе, даже фантик. В нашем сыщицком деле каждая мелочь важна.
– А баба Валя тебе кто, бабушка? – справившись с естественным замешательством, поинтересовался я.
– Не-а, тока смотрит за мной, – ответил ангел, закончив ревизию конфискованного имущества. Затем посмотрел на меня с подозрением и добавил заучено: – Она добрая.
– А где мама твоя? – спросил я для порядка.
– Померла шалава, бросила ребятёнка на произвол.
– Соболезную. Ну а папа?
– Кичу жопой греет паразит.
– Бывает, – покивал я сочувственно. Протокольные вопросы у меня на этом закончились, и я спросил о главном: – Слушай, Катюха, в этой коробочке раньше штука одна лежала, где она теперь?
– Скажу, чо дашь?
Это вполне справедливо, рассудил я. Вполне.
Сунул руку в карман пиджака, вытащил пятирублёвую монету и протянул.
Ангел вскочил, схватил монету, но, рассмотрев её, с презрительной миной вернул назад:
– Ищи лоха.
– Чего, мало?
– Лажовая, – пояснил ангел.
– Почему это? – удивился я, повертел возвращённую монету и сам оторопел: у монеты с двух сторон теперь была отчеканена решка.
Всё-таки Подсказчик, подумал я по этому поводу, и на практике маг величайшего уровня, даром что всякий раз прибедняется.
Портмоне осталось в бардачке, возвращаться к машине не хотелось, и я предложил:
– Денег с собой нет, давай я тебе сказку, что ли, какую-нибудь расскажу.
Отнюдь не падший, а всего лишь социально запущенный ангел в этот момент уже прятал родное между матрасом и пружинным панцирем огромной старомодной кровати. Услышав от меня столь заманчивое предложение, удивлённо замер и, оглянувшись, недоверчиво переспросил:
– Сказку?
– Угу, сказку.
Подумав недолго, ангел согласился:
– Сказку давай.
Запрыгнул ловко на кровать, положил ладони на колени и приготовился слушать.
Ну, что ж, назвался груздём – пожалуйте в кузов. В том смысле, что слово не воробей, вылетит – не поймаешь. В общем, ляпнул – отвечай. А я ляпнул. Вот и пришлось отвечать. Поймав за шкирку умученного котёнка (тот под шумок собирался прошмыгнуть между моих ног в коридор), начал выдумывать на ходу:
– Давным-давно, когда трава была зелёной, портвейн – вкусным, а будущность – интересной, жила-была в одном городе одна красивая девочка.
– Такая как я? – прервав меня, сразу уточнил ангел.
– Да, такая как ты, – кивнул я. – Но не совсем. В отличие от тебя, эта девочка была не совсем обычной. Раньше была она звездой и жила на небе. Но однажды случилось так, что злой волшебник заколдовал её. Сбросил с неба на землю и чики-пики, превратил в обычную девочку.
– Зачем? – не понял ангел.
– Из вредности, – пояснил я, почёсывая котёнку брюхо – То есть просто так. В охотку. Он же злой, ему причина, чтоб разозлиться, не нужна вовсе. Он и без того заводной. Как апельсин. Ну, и вот, слушай, что дальше случилось. Превратил, значит, злодей звезду в девочку и сказал ей: обратно превратишься ты в звезду и вернёшься к себе домой на небо только тогда, когда кто-нибудь из людей поверить, что ты и впрямь звезда. Вынес жестокий свой приговор и с ехидным ха-ха-ха удалился восвояси. А звезда одна одинёшенька на земле осталась. Покручинилась, она покручинилась, а потом взяла себя в руки и пошла – а, что делать? – кружить по городу. И всем-всем-всем, кто по пути попадался, объясняла, кто она такая на самом деле. Только никто ей, разумеется, не верил. Взрослые считали, что девочка просто забавная выдумлялка, а дети обзывали вруньей и ещё дурой. И смеялись над ней.
– А она? – озаботился ангел судьбой звезды.
– А она плакала, – сказал я. – Кто б на её месте не плакал? Плакала, конечно. И повторялась вся эта дребедень каждый день. И не один день. Много дней. Много-много. До тех пор повторялась, пока в этот город не приехал к бабушке на каникулы один славный мальчик. Гуляя по городу, увидел он однажды, как дети обижают красивую девочку, и стал её защищать. И всех прогнал от неё. А одному, самому вредному мальчишке даже нос расквасил, чтоб знал наперёд. А потом стал расспрашивать девочку, чего это они к тебе пристают? А она и говорит, видишь ли в чём дело, милый мальчик, я звезда, упавшая с неба, но никто мне не верит. Совсем-совсем никто. Такие вот грустные дела. Мальчик выслушал её, подумал-подумал и сказал решительно: а я вот верю.
– И чо? – сладко ковырнув пальцем в носу, спросил сообразительный ангел. – Сразу стала звездой?
– Нет, – ответил я, – пока ещё нет. Хоть мальчик и сказал, что верит, на самом деле не поверил, конечно. Трудно в такое, согласись, сходу поверить, тут нужно время. Но зато они подружились. А со временем мальчик понял, что эта девочка действительно не такая, как все. А потом влюбился в неё. А она – сказка всё-таки – в него. И настал день, вернее ночь, когда они поцеловались. В тот же миг девочка – ах! – превратилась в звезду и улетела на небо.