Конечно, за убитых косулю или кабана, можно было лишиться руки или попасть в тюрьму, пока не заплатишь стоимость убитого животного. Но рыбу ловить, охотиться на зайцев, белок и прочую мелкую живность разрешалось. Разрешалось собирать ягоды, грибы, хворост и травы. Поэтому деревня не бедствовала, графская казна вовремя пополнялась налогом и люди не спешили покидать насиженные места в поисках лучшей доли.
— Пока! — Алиса завернула свое стадо к покосившемуся плетню, увитому буйной зеленью хмеля.
— Пока! — Натан махнул в ответ рукой, прогоняя свою козу с козленком чуть дальше к такому же хилому забору с калиткой из разнокалиберных кривых прутьев, перевязанных конопляной веревкой. Загнал скотинку в хлев, в ясли положил охапку сена и принес ведро воды. На этом его работа закончилась.
— Мама, я вернулся! — крикнул он в распахнутое окно, не заходя в дом, — Можно я схожу на речку? Прошлый раз я приметил несколько утиных гнезд. Яиц соберу, а ты сделаешь сыр?
— Хорошо, Натан. Но возвращайся до темна и будь осторожен! — в окно выглянула темноволосая женщина в суконном сером платье и темном переднике, — Если удастся собрать много, занеси половину лэве Сантии, скажи, что за поздними травами и кореньями завтра пойдем. Уже можно.
Мальчишка кивнул и пока мать не передумала, нырнул в сухой бурьян, что стоял частоколом около огорода, чтобы сократить путь до реки.
Возвращался он в сумерках. Немного увлекся, выслеживая семейство ондатры. Но полная запазуха небольших пестрых яиц и обнаруженная норка зверька, давали уверенность, что родительница не станет ругаться.
“Завтра на ночь поставлю мордушку!” — размышлял паренек, подходя к дому подружки, куда просила лэва Ливия занести половину его добычи. Ему не жалко. Алиска как сестренка, с раннего детства вместе. Сколько себя помнил Натан, она всегда была рядом. И сейчас, предвкушая удивленно-восхищенные глаза девчонки, мальчишка улыбался.
— Теть Сантия, я тут вам принес… — Начал он, открывая дверь в небольшую кухоньку, — яйца. — закончил вполголоса, увидев сидящую у стола заплаканную женщину, сцепившую лежащие на столе руки в замок так, что побелели пальцы.
— Что случилось?
— Алиса! — с трудом вымолвила та и уронив голову на руки, разрыдалась.
Осторожно вытащив все яйца и сложив их в корзинку, что стояла на скамье у печи, Натан заглянул за шторку. Она отделяла крохотный закуток от общей комнаты и в нем стояла грубо сколоченная деревянная кровать. Светленький мелкий узор на подушке казался бледным на фоне горящих пламенем щек подруги, что металась в беспамятстве. Роскошные золотистые волосы девочки разметались в стороны, открывая нежную шею, на которой суматошно билась синяя жилка. Девочка была укрыта тонким лоскутным одеялом, поверх которого лежали ее обессиленные руки, с тонкими пальчиками, выглядывающими из длинных рукавов нательной рубашки.
И тут у мальчика в голове что-то щелкнуло и в мозгу всплыли слова: ”Самое главное, ты не должен пугаться переменам, которые вскоре произойдут с тобой и твоей подругой. Хотя насчет нее, я бы еще поспорил. Если организм крепкий, выдержит превращение, нет — умрет.”
Так ему ЭТО не привиделось, а было на самом деле? И сейчас Алиска борется со смертью, потому что некто решил превратить ее во…Во что? Если организм крепкий, сказал король! Так нужно помочь этому организму! Мысли Натана заметались, пытаясь сообразить, чем можно помочь подружке. И он вспомнил. Артефакт! Как удачно, что он выменил самый мощный целительный артефакт на какой-то бесполезный огрызок камня!
— Тетя Сантия, а где Алисина брошка?
— Какая брошка? — оторвав голову от стола, женщина глянула на мальчика затуманенным горем взглядом.
— Серебряная. На платье была у Алисы.
— А, мантикора! А откуда она у дочери?
— Я потом расскажу. Где она?
— Да на платье и осталась!
Женщина тяжело поднялась и подошла к кровати. На ее глазах снова заблестели слезы, тонкими дорожками стекая по щекам к подбородку, — Кровиночка моя! — не сдержала она всхлипа, снимая с изголовья одежду дочери, — Вот. — протянула мальчику Алискино платье, в котором та была в замке.