– О небо, ведь в канун Дня святого Георга голубое пламя указывает на заколдованные клады! Выходит, что все суеверия… настоящие?! Со мной настоящая «Мурссферату», настоящая кошачья мята, настоящая защита от настоящих сил Зла… Неужели всё это происходит со мной не во сне?! Я себя ущипну… Мяу-ау!!! Больно-о…
При взгляде на залитые зловещим лунным светом очертания зубчатых стен издёрганный англичанин испытал настоящее облегчение – замок вовсе не был разрушен, как предупреждали его необразованные крестьяне. – В конце концов… мы до-еха-ли… ик! Спасиба-а, поездка б-ла очень даже… ик! Приятной. – Едва сдерживая приступы тошноты, окончательно укачанный Джонатан поблагодарил кучера, почти выпав из кареты.
Крыса не проронила ни звука, лишь отвратительно и страшно оскалив кривые зубы в ответной улыбке…
Джонатан почувствовал, как по его спинке пробежал холодок. Непроизвольный страх всё усиливался; поднимаясь по ступенькам лестницы к главному входу, он весь взмок, шерсть на загривке встала дыбом – массивная дверь беззвучно открылась…
Беднягу уже буквально трясло от нахлынувших недобрых предчувствий. Дверь оставалась открытой, за ней, в темноте, мелькали смутные, зловещие тени. Англичанин уже почти собрался развернуть лыжи к крысиной карете, объяснить, что всё это была чудовищная ошибка, и просить вернуть его в лес к волкам, но… Словно из ниоткуда в дверном проёме тихо появился пожилой тощий кот в широком красном платье. Джонатан невольно поразился его причудливой и странной внешности. Казалось, тот был почти лишён шерсти, отчего его и без того длинные когти выглядели ещё длиннее, а морда – необыкновенно морщинистой и старой. Из-под густых бровей на отступившего адвоката презрительно смотрели немигающие глаза. Губы незнакомца тронула добродушнейшая улыбка.
Неуверенно переступив порог, Джонатан на мгновение уловил отдаленный хохот. Очень тонкий, слабый и какой-то… неестественный. Списав это на собственную нервозность, он пожал протянутую лапу хозяина. Затем, стараясь не показывать страха («Вот беда-то, и почему у меня так дрожат усы? И колени, и хвост, и лапы, и вообще…»), он кинул прощальный взгляд на дорогу и вошёл в таинственный замок графа Царапкулы.
Граф вёл Джонатана по бесконечному коридору, удивительно, но молодой кот не заметил ни единой попытки осовремеиить замок – строение оставалось совершеннейшим образцом средневековой архитектуры, как внутри, так и снаружи, на каждый случайный звук коридор отзывался зловещим эхом. Единственным источником освещения служили факелы и свечи, отбрасывающие на стены причудливые тени. Языки пламени словно бы танцевали, образуя замысловатые узоры огненно-красного и бледно-голубого свечения…
Джонатан хотел спросить хозяина, где вся прислуга, но почему-то не решился. Они вошли в библиотеку, в мрачную и довольно неуютную комнату, где меж пыльных книжных шкафов стоял маленький шахматный столик с двумя изысканными стульями, придвинутыми друг; к другу. Однако шахмат нигде не было, зато стояли роскошные блюда, экзотические, ароматные и наверняка безумно вкусные. Джонатан взирал на них с нескрываемым изумлением – еда выглядела и пахла очень аппетитно! Не то чтобы молодой адвокат всегда питался крайне скромно, откладывая деньги на свадьбу с Миной, нет… Просто сейчас перед ним был ужин, достойный настоящего аристократа! А трансильванский граф таковым и являлся…
Царапкула вновь улыбнулся:
– Это фсё для фас, мой друг. Пожалуфста, угощайтесь, – с лёгким акцентом предложил он, наливая гостю бокал густого красного вина. – Я уже слишком сыт сегодня…
После чудесного ужина не было никаких задушевных бесед, к которым Джонатан так привык у себя в Англии. Впрочем, как не было и рюмочки ирландского ликёра или курительной трубочки с сухой кошачьей мятой. Вместо этого граф сразу же проводил молодого кота в его комнату, отрывисто пожелал ему спокойной ночи и добавил, перед тем как выскользнуть прочь: