Она посмотрела ему в глаза, и его сердце пронзило болью, отчего он вынужден был замолчать на мгновение.
— Я и не подразумевал, что ты предлагаешь это, Элли, — сказал он наконец. — Клянусь богами, не подразумевал.
Он шагнул к ней, и она попятилась назад, к койке, на которую он показал ранее. Теперь на её лице виднелась насторожённость.
— Элли, — повторил он. — Прости. Боги, мне так жаль. Пожалуйста… пожалуйста, извини меня.
Она уставилась на него, и её зелёные глаза слегка светились.
Он знал, что она ему не поверила — ещё до того, как её взгляд слегка сощурился. Она отвернулась, уставившись невидящим взглядом куда-то в сторону, как будто собирая свой свет. Он наблюдал, как она крепче скрещивает руки на груди.
Теперь он едва мог её чувствовать.
— Чёрт подери, Элли, — хрипло выдавил он. — Дело не в тебе! Дело во мне.
Она покачала головой и ненадолго прикрыла глаза.
— Забудь, — сказала она. — Всё хорошо. Я просто устала.
Затем она посмотрела на него, и он вновь ощутил в ней ту уязвимость. Он заставил себя выдержать её взгляд и не отворачиваться.
— Я хотела, чтобы ты остался, — медленно произнесла она. — Я просила тебя остаться. Я не собиралась ничего делать. Я даже не прикоснусь к тебе, если ты не хочешь, — видя, как он вздрогнул, она опять покраснела. — Ревик. Я имела в виду, не прикоснусь к твоей руке или ещё к чему. Я не имела в виду…
— Я знаю, — перебил он. — Я знаю, что ты имела в виду, Элли.
Несколько секунд они лишь смотрели друг на друга.
Затем он осознал, что она заставила себя сказать это, признаться, что она хотела его присутствия.
Его боль усилилась до такой степени, что он не мог ничего сказать.
Он наблюдал, не шевелясь, как она повернулась к койке, вделанной в наружную перегородку. Он ощутил, как до его света доносится очередной завиток боли, когда она ушла от него. Она отодвинула занавеску и наклонилась, заглядывая в низкое пространство над койкой. Последовала пауза, во время которой он чувствовал, как она сканирует это место глазами и светом. Он продолжал наблюдать, пока она забиралась внутрь, и её движения всё ещё оставались почти осторожными.
Мгновение спустя она задёрнула занавеску.
Когда она сделала это, он уже не мог её видеть. Но он всё ещё чувствовал её. Он ощущал в ней смущение, граничившее со стыдом, и какое-то раздражение, затерявшееся в уязвимости, которую он замечал, когда она смотрела на него. Но дело не только в этом. Он ощущал там и более тяжёлые вещи: сильную печаль, которая ранила его своей интенсивностью и казалась связанной с ним. Наряду с этим он ощущал прилив злости, которую она адресовала самой себе.
В этом он ощущал шепотки времени, которое она провела с Лао Ху.
Он ощущал в ней и другое, а также те добавочные структуры в её свете, которые он почувствовал, когда искал остатки Дренгов в её aleimi. Конечно, он видел эти структуры и раньше; он увидел их в приёмном зале Лао Ху, в ту же самую секунду, когда его взгляд остановился на ней. Он чувствовал их с той же секунды, когда прикоснулся к ней своим светом.
Он знал, что другие видящие реагировали на то же самое, и не только мужчины.
Одежда, в которую одели её Лао Ху, делала всё только хуже.
Затем он вспомнил, что сказал ей перед тем, как она уехала из тех пещер. Он вспомнил выражение её лица, обречённость, которую он ощутил в ней.
Она, наверное, подумала… Иисусе.
Она, наверное, подумала, что он хочет её из-за этого. Она, наверное, подумала, что он хочет сам испытать, чему её обучили Лао Ху. После того, что он сказал ей в резервуаре, что она видела из его детства, она, наверное, подумала…
Его накрыло такой сильной болью, что он стиснул свою рубашку.
Несколько секунд он лишь стоял там, стараясь продышаться.
Как только он оказался в состоянии двигаться, он пошёл вперёд. Без единой мысли он направился к койке, на которой она расположилась. Он не заговаривал с ней, даже через занавеску, а сбросил пинком свои ботинки, пока стоял снаружи. После этого он стянул с себя куртку, скинул её с плеч и оставил на ближайшем сиденье самолёта.
Он ощутил на себе взгляд и покосился влево, увидев, что Гаренше наблюдает за ним из-за занавески. Гигант-видящий подмигнул ему и показал подбадривающий жест, который лишь заставил Ревика опять стиснуть зубы.
Сделав вдох, он ладонью отвёл занавеску в сторону.
Он увидел, как она вздрогнула и слегка подпрыгнула, а затем обернулась к нему через плечо. Её лицо выражало ошеломлённое удивление и казалось белым на фоне его тёмно-синей футболки. Она свернулась на боку, поджав к груди колени и повернувшись лицом к окнам в перегородке. Лишь одна ставня в окне была открыта, но оттуда лилось достаточно света, чтобы он полностью видел её.