Поначалу я был разочарован отсутствием слез, но сладкий страх, вытекающий из нее, все компенсировал. Я пил его, осушая ее, пока она не потеряла сознание, но этого было недостаточно, чтобы прорвать завесу и разорвать магию, связывающую меня с адом.
Мне нужно больше, нужна ее кровь на моих руках. Мне нужно освободиться от своего проклятия.
Свобода так близка, что я чувствую ее вкус. Еще несколько дней ее навязчивых мыслей и восхитительного страха будет достаточно. Тогда у меня хватит сил прорваться сквозь барьер, разделяющий наши миры.
Нужно было только набраться терпения.
Я ждал этого тысячу лет. Еще несколько дней по сравнению с этим были просто мгновением.
Несмотря на разочарование, я впечатлен. Моя смертная была храбрее, чем казалась, огонь внутри нее пылал как инферно. Она не была слабой и беспомощной женщиной, какой казалась на первый взгляд, и поэтому покончить с ней было гораздо приятнее.
Я не хотел, чтобы она легко сдавалась.
Я хотел, чтобы она боролась, чтобы я мог увидеть этот огонь в последний раз. Я хотел, чтобы она думала, что у нее есть шанс. Я хотел видеть уверенность в ее глазах. А потом я хотел видеть, как свет исчезает из них, как она умирает по моей вине.
Улыбка скривила мои губы при этой мысли.
Осталось совсем немного.
Она мирно спала, ее грудь медленно поднималась и опускалась с каждым вдохом. В какой-то момент она скинула одеяло, обнажив большую часть своего худощавого тела. Ее грудь почти выпирала из черной майки, розовые шорты обтягивали ее попку.
Как всегда, от нее захватывало дух, даже не нужно было стараться.
Я шагнул вперед, любуясь тем, как лунный свет падает на ее бледные черты. При таком освещении она нравилась мне больше всего: она была похожа на призрак человека, умершего раньше времени. Поэтично, учитывая ее скорую смерть.
На лбу у нее выступили капельки пота, а когда я остановился рядом с кроватью, она откинула одеяло, обнажив остальную часть своих стройных бархатных ног. Я нахмурился, глядя на крошечный кусочек ткани, скрывающий ее фигуру, и пожалел, что она не спит обнаженной. Но пока придется обойтись без этого. Не то чтобы я не запомнил ее тело. Я представлял, как она будет выглядеть, распростертая передо мной, ее мокрая киска, с которой стекает вода, и она в ужасе смотрит на меня.
Смерть и проклятие. Я потянулся к ее бедру, кончики пальцев растворились в струйках дыма перед самым контактом, и я внутренне выругался. Что бы я только не отдал, чтобы ощутить ее тепло, провести пальцами по каждому сантиметру ее тела. Почувствовать ее вкус, ощутить ее. Отдал бы все, чтобы погрузить пальцы в ее киску, пока она спит, и медленно входить в нее, пока ее стенки не сомкнутся вокруг меня.
Мой член дернулся, тени клубились вокруг меня, кружась в воздухе. Было неприятно находиться так близко к ней и в то же время так далеко, проклятая завеса продолжала охранять то, чего я хотел больше всего. Мой взгляд переместился на тени, кружащиеся вокруг меня, и я задавался вопросом, могут ли они преодолеть барьер. Попробовать стоило, учитывая, как легко Джови увидела меня утром.
Любопытство достигло пика, и я позволил теневому усику пробраться на кровать и подразнить ее бедро. В отличие от моих пальцев, которые не могли соприкасаться с кожей смертной, тень свободно двигалась по ней, лаская и облизывая ее фарфоровую кожу.
Моя грудь сжалась — древний рефлекс, о котором я почти забыл, — и тень заплясала выше, задевая подол ее шорт. Она вздрогнула, пошевелилась, не проснувшись.
Я замер. Возможно ли, что она почувствовала мою тень? Или ее движение было простым совпадением? Если так, то это был первый раз, когда мне удалось установить с ней физический контакт. Она могла видеть меня, но не могла чувствовать или слышать. Да и могла ли?
Я медленно приблизился, темная улыбка скривила мои губы, когда еще одна тень скользнула дальше по ее телу, нырнув под тонкую ткань рубашки. Мой член запульсировал от потребности, когда ее майка сместилась, подбирая тень. Он обвился вокруг ее соска, нежно сжимая его, и из ее губ вырвался тихий стон.
Из головки моего члена вытек предэякулят, намочив переднюю часть брюк, а в груди раздалось рычание. Если я не кончу в ближайшее время, то могу разлететься на куски, хотя мне была ненавистна мысль о том, чтобы кончать от ее вида во второй раз. Я предпочитал находиться между ее бедер, впитывая ее возбуждение, пока я нахожу разрядку.
Резко вдохнув, я направил первую тень под ее шорты. Темнота зацепилась за ткань и медленно, дюйм за дюймом, потянула их вниз, пока не обнажила ее центр. Она снова зашевелилась, явно встревоженная этим движением, но этого было недостаточно, чтобы разбудить ее. Что бы ей ни снилось, оно крепко держало ее в своих объятиях, даже когда она выпуталась из шорт и позволила им упасть на пол.
Я не верил в удачу, но не мог ее игнорировать. Она только что значительно облегчила мне задачу.
Третья тень заскользила вокруг нее, исчезая под рубашкой и лаская другую грудь, в то время как первая дразнила внутреннюю сторону ее бедра. Я двигался медленно, чтобы она не проснулась, каждое движение тени было размеренным, рассчитанным.
Разве это что-то изменило бы, если бы она проснулась? Нет. Часть меня хотела, чтобы она проснулась и обнаружила меня возвышающимся над ней, чтобы услышала свои пронзительные стоны, когда я поглощу ее тьмой. Однако что-то в том, чтобы осквернить ее во сне, когда она ни о чем не догадывается, заставляло мой член жаждать освобождения, а яйца - покалывать. Она не могла сопротивляться или кричать. Я мог делать с ней все, что хотел, а когда она проснется утром, то ничего не вспомнит.
Эта мысль вызывала во мне темные, извращенные чувства.
Так было гораздо лучше, когда моя смертная совершенно не замечала моего присутствия. Я хотел, чтобы первый раз, когда я взял ее, был запечатлен в ее памяти до конца ее неизбежно короткой жизни.