— Осталась на мели?
— Это не совсем так! — возразила она. — Все гораздо нелепее. Сегодня вечером я хотела попросить у него денег. В полдень я оплатила один счет.
Говорить об этом ей было мучительно.
— Я даже подумать не могла, что он не придет. В сумочке у меня еще оставалось немного денег. Поджидая его в «Селекте», я заказала устрицы, лангуста. Потом позвонила ему. Приехав сюда, обнаружила, что мне едва хватает расплатиться за такси.
— А дома?
— Я живу в отеле…
— Я спрашиваю, есть ли у вас какие-нибудь сбережения?
— У меня-то? — нервно усмехнулась она. — Зачем мне они? Разве я могла это предвидеть? Даже если бы я знала, все равно не откладывала бы.
Мегрэ вздохнул:
— Пойдемте со мной до бульвара Бомарше. Только там вы в это время найдете такси. Что же вы будете делать?
— Ничего… я…
Она дрожала. Правда, кроме шелкового платья, на ней ничего не было.
— Он оставил завещание?
— Откуда мне знать? Неужели вы полагаете, что об этом думаешь, когда все у тебя в порядке? Раймон был роскошным мужчиной… Я…
Идя рядом с Мегрэ, она бесшумно плакала. Комиссар сунул ей в ладонь стофранковую бумажку, остановил такси и, засунув руки в карманы, проворчал:
— До завтра… Значит, вы живете в отеле «Пигаль»?
Глава 3
Пара из отеля «Пигаль»
Когда около восьми часов утра Мегрэ выходил из Дома, ему пришлось выбирать между тремя делами, которые все надо было сделать в этот день: еще раз осмотреть здание на площади Вогезов и расспросить персонал лаборатории, нанести визит госпоже Куше, которую оповестила о происшествии полиция квартала, и, наконец, снова допросить Нину. Ну что ж, можно начать с Нины…
Она конечно же еще не встала. В регистратуре отеля Мегрэ узнали и заволновались:
— Уж не впуталась ли она в какую-нибудь темную историю? Такая тихая девушка!
— У нее много клиентов?
— Никого, кроме ее друга…
— Он старый или молодой?
— Ни то, ни другое…
Отель был комфортабельный: с лифтом, с телефонами в номерах. Мегрэ поднялся на четвертый этаж, постучал в комнату 27, услышал, как кто-то заворочался в постели; затем сонный голос спросил:
— Что такое?
— Откройте, Нина, это комиссар Мегрэ.
Замок щелкнул. Мегрэ вошел в душный полумрак.
Нина еще была в постели. Он посмотрел на помятое лицо молодой женщины и, подойдя к окну, отдернул шторы.
От резкого света она прищурилась и теперь не казалась хорошенькой, а больше походила на деревенскую девочку, чем на кокотку. Проведя рукой по лицу, она наконец приподнялась и села, подложив под спину подушку. Потом сняла телефонную трубку:
— Принесите мне завтрак! — И обращаясь уже к Мегрэ: — Ну и история! Вы не сердитесь, что вчера вечером я вас обобрала? Ведь это глупо?! Надо будет мне продать свои драгоценности…
— У вас их много?
Она показала на туалетный столик, где в пепельнице лежали несколько колец, браслет, часы — всего тысяч на пять франков.
В дверь соседней комнаты постучали. Нина прислушалась и как-то неопределенно улыбнулась, снова услышав настойчивый стук.
— К кому это? — спросил Мегрэ.
— К моим соседям. Вряд ли удастся разбудить их так рано.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего. Они никогда не встают раньше четырех дня, если вообще встают!
— Наркоманы?
Она утвердительно кивнула, но тут же добавила:
— Ведь вы не воспользуетесь тем, что я вам говорю, правда?
Соседняя дверь, однако, открылась. Дверь в комнату Нины — тоже, и горничная внесла поднос с завтраком: кофе с молоком и круассаны.
— Вы разрешите?
Глаза Нины обрамляли черные круги, под ночной рубашкой виднелись худые плечи. Макая круассан в кофе с молоком, она продолжала прислушиваться, как будто, несмотря ни на что, еще интересовалась происходившим за стеной.
— Неужели меня впутают в эту историю? Скверно, если обо мне заговорят в газетах. Особенно для госпожи Куше. Войдите! — крикнула она, когда в дверь постучали слабыми, но частыми ударами.
На пороге стояла женщина лет тридцати в накинутом поверх ночной рубашки меховом манто, но босая. Она хотела уйти, заметив широкую спину Мегрэ, но потом, осмелев, пробормотала:
— Я не знала, что у вас гости.
Комиссар вздрогнул, услышав этот монотонный голос, который, казалось, с трудом пробивался сквозь ее пересохшее горло. Он смотрел на женщину, что вошла в комнату, на ее бесцветное лицо, припухшие веки.
Взглянув на Нину, он утвердился в своей мысли. Перед ним была ее соседка — наркоманка.
— Что-нибудь случилось?
— Нет… К Роже пришли, и тогда я позволила себе… зайти…
Она с тупым видом присела на постель.
— Сколько же сейчас времени?
— Девять! — ответил Мегрэ. — По вашему виду не скажешь, что вы не любите кокаина!
— Это не кокаин, а эфир. Роже считает, что эфир лучше и что…
Ей было холодно. Поднявшись, она подошла к батарее, посмотрела в окно:
— Опять будет дождь…
Все в этой тусклой комнате наводило уныние. На туалетном столике — расческа, набитая волосами. На полу — чулки Нины.
— Я вам мешаю, да? Но, кажется, они говорят о чем-то серьезном. Об отце Роже, он умер.
Мегрэ взглянул на Нину и заметил, что она внезапно нахмурила брови, подобно человеку, которого вдруг осенила какая-то мысль.
— Вы знаете отца Роже? — спросил комиссар женщину.
— Ни разу его не видела. Но постойте! Нина, с вашим другом ничего не случилось?
Нина и комиссар переглянулись.
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Не знаю… Тут что-то неладно… Я вдруг вспомнила, что однажды Роже мне сказал, что его отец захаживает сюда. Роже это забавляло. Но Роже предпочитал не встречаться с ним, и как-то раз, когда кто-то поднимался по лестнице ему навстречу, он бросился назад в свою комнату. Кажется мне, что тот, о ком мы говорим, вошел сюда, в вашу комнату…
— Чем он занимается, Роже Куше? — продолжал комиссар после долгой минуты молчания, во время которой он прислушивался к голосам, доносящимся из соседней комнаты.
— Что?
— Какая у него профессия?
— Так вы из полиции, да? — спросила вдруг женщина.
Она заволновалась. Наверное, она сейчас начнет упрекать Нину, что та заманила ее в ловушку.
— Я ничего не знаю. Мы живем вместе всего три недели.
— Он работает?
Этих слов оказалось достаточно, чтобы совсем смутить ее.
— Не знаю…
— Иначе говоря, он ничего не делает. У него есть деньги? И он живет на широкую ногу?
— Нет. Почти всегда мы обедаем по твердым ценам, за шесть франков…
— Часто он говорит об отце?
— Говорил он о нем один раз, как я вам сказала…
— Кто к нему сейчас пришел?
— Какой-то мужчина… Я его приняла за судебного исполнителя. Я знаю, что Роже задолжал.
— Хорошо ли он одет?
— Подождите… Я заметила котелок, бежевое пальто, перчатки…
Комнаты объединяла общая дверь, закрытая занавеской и, вероятно, забитая. Мегрэ мог бы прислонить к ней ухо и все услышать, но ему противно было проделывать это перед двумя женщинами.
Нина одевалась, нервничая, делая резкие движения.
Чувствовалось, что все эти события подавляют ее и она ждет худших несчастий, с которыми у нее нет сил справиться и даже их понять.
Соседка казалась спокойной: то ли на нее еще действовал эфир, то ли она обладала большим опытом в такого рода делах.
— Как вас зовут? — обратился к ней Мегрэ.
— Селина.
— Вы работаете?
— Была парикмахершей на дому.
— И внесена в списки полиции нравов?
Она, не удивляясь этому вопросу, отрицательно покачала головой. А из-за стены все слышались голоса.
Нина, уже одевшаяся, оглядела свою комнату и вдруг расплакалась, приговаривая:
— Боже мой, Боже мой!