Шубин, чуть помедлив, принял подарок из рук командира и поблагодарил:
– Спасибо вам, Николай Трофимович. Подарок ваш как раз ко времени. Я свой бинокль еще перед наступлением на Одессу потерял. Вернее, он тоже, как и ваши часы, разбился во время налета немцев.
– Ну, значит, я угадал с подарком. – Зубарев похлопал Шубина по плечу и проводил его до ожидавшего капитана полкового автомобиля. – Вот, мой шофер подбросит тебя до поворота. А там – пару километров до станции пешочком протопаешь. Ну да тебе не привыкать километры отматывать.
– Нам всем не привыкать, – ответил Глеб и распрощался с полковником…
И вот теперь он, капитан Шубин, трясся в кузове попутного грузовика по разбитой колеями и ямами дороге, вспоминал все эти события, и ему казалось, что и его контузия, и его отпуск, и его прощание с Зубаревым были только сном. А на самом деле он уже целую вечность едет куда-то, все вперед и вперед, и конца-края не видно этому бесконечному пути. Или, может, он и не двигается вовсе, а стоит на месте, и это дорога сама движется от него, удаляется и прячется за горизонт? А вместе с ней убегают за горизонт бесконечные вереницы военной техники, лошадей, пехоты…
Глеб вздохнул, поднялся и, развернувшись, стал смотреть вперед, крепко держась то за борт кузова, то за кабину. Но и впереди, по всей длине дороги до самого горизонта он видел все ту же картину – бесконечный поток людей и машин, серой массой двигающихся на запад. А еще впереди, чуть правее, ближе к линии горизонта, он увидел темнеющую полоску леса и понял, что уже очень скоро приедет на новое место своей службы. И ему вдруг захотелось как можно быстрее добраться до этого леса и окунуться в привычную для него жизнь фронтового разведчика. Пусть и смертельно опасную, но такую нужную для победы.
Через полчаса тряской езды и подпрыгиваний на ухабах машина, наконец, остановилась. Шубин огляделся и увидел неподалеку от дороги в подлеске две палатки с крестами, а возле них санитаров и раненых. Значит, все, значит, его поездка на попутке закончилась, и дальше ему предстоит топтать сапогами обочину дороги. Выпрыгнув из кузова, Шубин услышал, как его окликает водитель.
– Товарищ капитан, пойдите сюда, что скажу.
Шубин направился к нему, но, не доходя пары шагов, остановился, так как к водителю подошла пожилая докторша и стала недовольно ему выговаривать и упрекать за задержку. Водитель с серьезным лицом слушал и нетерпеливо топтался на месте.
– Вот не правы вы, Анастасия Терентьевна, не правы, – ответил он и состроил обиженную мину. – Я ехал так быстро, как мог. Но кто ж виноват, что машина сломалась? Никто не виноват. Я с ней потом чуть не половину дня провозился. Вот и товарищ капитан не даст соврать, – кивнул он в сторону стоявшего в стороне Шубина. – Он мне чинить помогал. Вы у него поинтересуйтесь.
Докторша оглянулась, посмотрев на Глеба, вздохнула, махнула рукой и, направляясь обратно к палаткам, бросила на ходу:
– Все, Василий. Но обратно мне чтобы мухой летел и всех живыми доставил.
– Мухой, значит… – проворчал, глядя ей в спину, шофер. – Как я мухой полечу, если у меня полный кузов тяжелораненых будет, а дорога – вся разбита? Вот как?
Последний вопрос был задан Шубину, но, как понял Глеб, ответа он на него не требовал и был озвучен чисто риторически. Оглянувшись, он увидел, как санитары уже загружают в кузов носилки с ранеными, и докторша командует ими, забегая то с одной, то с другой стороны и, словно заботливая мать, подправляя свисавшие с носилок одеяла.
– Слышь, товарищ капитан, – дернул Глеба за рукав Василий. – Вам надо по этой дороге пройти вон до тех деревьев, а затем свернуть влево. Там дорожка есть. И пойти по ней до самого леска. Понятно, да? А там, в лесочке, указатель стоит. Возле него найдете кого-нибудь и спросите – где, мол, тут штаб конно-механизированной группы гвардии полковника Соколовского. Вам и покажут.
– Спасибо, – кивнул Шубин и протянул водителю руку для прощания.
Тот несколько удивленно посмотрел на нее, а потом, отерев свою измазанную в мазуте руку о штанину, пожал, улыбаясь.
– Ну ты глянь, что они, гады, вытворяют! – раздалось слева от них возмущенное восклицание какого-то бойца.
Шубин и водитель одновременно повернули головы и увидели трех легкораненых и перевязанных бинтами бойцов, которые смотрели куда-то в сторону дальнего леса. Один из них, с перевязанной ногой, стоял, опираясь на толстую суковатую палку, и одной рукой показывал на начинающее уже алеть на закате небо. Там, в вышине, были видны четыре самолета. Один, судя по очертанию контуров, был явно нашим «Пе–2», а остальные три – более легкие и маневренные немецкие истребители.