– А ну, товарищ капитан, гляньте в свой бинокль, что у них там делается, – попросил водитель.
Шубина не пришлось уговаривать дважды, и он, вскинув бинокль к глазам, начал с волнением наблюдать за происходящей в небе трагедией. А то, что это была именно трагедия, сомневаться не приходилось. Три «мессершмитта», зажав «пешку» с трех сторон, пытались снизить ее скорость и не дать уйти на нашу территорию, где ей помогли бы уйти от преследования наши зенитчики.
– Не томите, товарищ капитан, – чуть не приплясывая на месте, взмолился водитель, – рассказывайте.
– Две «вафки» и один «швальбе» мордуют нашу «пешку», – сосредоточившись на разворачивающихся в небе событиях, ответил Глеб. – Они явно хотят заставить самолет сесть на нейтральной территории или повернуть обратно, а там, прижав к земле, заставить сесть и захватить в плен самолет вместе с летчиками. Но наши ребята не сдаются и пытаются отстреливаться.
– Ага! – воскликнули разом боец с перевязанной головой и Василий. – Одного все-таки удалось достать!
Шубин наблюдал, как один из «мессеров» все-таки не успел увернуться и попал под пулеметный огонь «пешки». Накренившись вправо и оставляя за собой темную полоску дыма, немецкий самолет стал разворачиваться и снижаться. Он явно не был подбит до конца, и немецкий летчик старался просто успеть посадить самолет на своей территории. Развернувшись и снизившись, самолет полетел низко над землей. Но два остальных «мессершмитта» не отставали и продолжали прижимать наш бомбардировщик к земле. Тот тяжело маневрировал, стараясь не поддаваться на хитрости легкомоторных истребителей. Поняв, что им не удастся заставить наш самолет повернуть или хотя бы сесть там, где им нужно, немцы перестали церемониться и начали поливать «Пе–2» свинцовым дождем.
Обо всем этом и говорил Шубин водителю и остальным – бойцам, раненым, врачам и санитарам, собравшимся возле него и переживающим за наших летчиков. И вдруг все разом, словно это был один большой организм, а не отдельные индивидуумы, ахнули: немцам удалось все-таки подбить наш самолет, и тот, вспыхнув ярким пламенем, стал быстро падать, оставляя за собой черные клубы дыма. А еще через минуту он, войдя в штопор, врезался в зеленый массив деревьев где-то на нейтральной территории. Но за несколько секунд до этого над падающим самолетом вспыхнул белой звездочкой парашют. «Мессершмитты», сделав разворот и не обращая внимания на парящего к земле парашютиста, умчались восвояси.
– Один из экипажа уцелел, – сказал Шубин, хотя и понимал, что эту белую звездочку, медленно спускающуюся к земле, видно и невооруженным глазом. Но только звездочку, а не самого летчика. Поэтому его утверждение, что прыгнувший с парашютом человек жив, было, скорее, успокаивающим фактором, чем реальным утверждением.
– Ты, капитан, скажи, куда он падает, – нетерпеливо дернул его за рукав один из бойцов. – На нашу территорию или к немцам?
Глеба тоже интересовал этот вопрос. Но он точно ответить на него не мог. Не знал еще, как далеко находятся позиции врага.
– Надеюсь, что на нашу, – ответил он и добавил: – Или хотя бы в серую зону.
Сказал и осекся, увидев, что парашютиста относит ветром в обратную от наших позиций сторону и дальше в лес. Он невольно выругался.
– Чего там, не томи! – снова кто-то дернул его за рукав.
– Отнесло дальше в лес и, похоже, что ближе к немцам.
– Но он хоть жив, летчик-то?
– Не видно, – с сожалением выдохнул Шубин. – Далеко очень. Да и не успел я рассмотреть.
Глеб опустил бинокль. Смотреть в него уже было не на кого. Люди же все еще стояли и смотрели вверх и на горизонт, словно ожидая какого-то чуда. Словно ждали, что сейчас в небе над лесом опять появится парашютист и полетит. Но на этот раз не вниз и в сторону немецких позиций, а взметнется вверх и взмоет ястребом в нашу сторону.
Но чуда не случилось, и постепенно все стали расходиться. Санитары снова начали загружать в машину тяжелораненых, а те, кто оставался в полевом госпитале, понурив головы, с грустью в голосе обсуждали произошедшую в небе трагедию.
– Слышь, товарищ капитан, – окликнул Шубина водитель. – Ты там командиру своему доложи про летчика-то. Вдруг он живой и ему помочь надо.
Глеб уже и сам думал об этом, но озабоченность водителя понимал и, кивнув, заверил его:
– Обязательно доложу. И поможем ему обязательно.