Нисколько не заботясь по поводу гигиены, девушка вцепилась зубами в грязную подстилку, приглушенно хныча. Это было просто невыносимо. Сколько уже продолжается этот клятый полет?!
«Малыш, ты только держись там, ладно? Ты же у меня сильная девочка. Вся в маму. Держись», — она прижала ладонь к животу, с трудом сдерживая крик.
«Все будет хорошо. Все будет хорошо».
Шаттл в очередной раз тряхнуло и… все стихло. По крайней мере, девушку перестало швырять вверх-вниз и из стороны в сторону.
Резкие спазмы чуть ослабели, и Лика наконец-то смогла худо-бедно выровнять дыхание. Воздуха по-прежнему не хватало, да и мутило наемницу, как после хорошей попойки, но боль понемногу переходила в категорию «терпимая».
Девушка перевернулась на спину. Возможность сделать полноценный вздох — так, чтобы воздух не выбило из легких в ту же секунду — показалась ей величайшим блаженством.
«Как-то я беглого раба ловила, которого потом в такой же тайник запихнули и газом усыпили, чтобы шумел поменьше… а что, если этот мужичок в доле с работорговцами? Вот так проснусь я на невольничьем рынке и с ошейником… и продадут меня в какой-нибудь… гарем! Я ничего, может, и купят… да, гарем — не такой уж и плохой вариант…»
Лика практически не соображала, что за бред слабо бормочет себе под нос. Измученный организм все-таки брал свое, и она постепенно проваливалась в нездоровый сон.
— Эй!
Лика простонала сквозь зубы ругательство на хаттском и попыталась отпихнуть руку, бесцеремонно трясущую ее за плечо.
— Мамзель, просыпайся давай! Мы на месте.
С трудом продрав глаза, наемница уставилась на пилота полуосмысленным взглядом.
— Приехали? — эхом повторила она и потрясла головой в тщетной попытке собрать раздваивающуюся перед глазами картинку в одну. — Ага. Я сейчас…
Контрабандист пренебрежительно фыркнул и сунул ей в руки рюкзак:
— Давай, чудо зеленое, шевелись. Здесь, конечно, патрули обычно не шастают, но кто ж их, импов, знает…
Пошатываясь от слабости и хватаясь за стены, чтобы удержать равновесие, Лика осторожно поднялась на ноги. Низкий потолок трюма не позволял выпрямиться в полный рост, так что до люка пришлось добираться, согнувшись в три погибели.
Выбравшись на палубу, наемница долго не могла надышаться: прохладный, пропахший всевозможной химией и ржавым железом воздух показался ей просто божественным после зловонной затхлости тайника.
Дурнота понемногу отступала, а голова прояснялась, так что по трапу Лика спустилась практически твердым шагом.
Пилот, вытащивший ее с Рутана сидел на поваленном бревне и курил. Его руки дрожали — то ли от пережитого стресса, то ли по какой другой причине.
— Ну, выбралась? — почти дружелюбно осведомился он, глядя на девушку из-под кустистых бровей. — Молодца. Добро пожаловать на Синали, в ближайший город тебе по вон той тропинке, и надеюсь, дикие звери не сожрут тебя, такую молодую и красивую.
— Значит, не проводишь? — криво ухмыльнулась Лика, усаживаясь рядом.
— Не-а. Отдохну немного, и обратно. У меня еще один рейс на ночь запланирован. Впрочем, — он окинул собеседницу оценивающим взглядом, — предложишь оплату натурой — может, и договоримся. Я и кантину, кстати, хорошую знаю…
— Извини, после сегодняшней встряски я фригидна часов эдак на двадцать четыре. По той тропинке, говоришь?
Девушка с сомнением посмотрела на петляющую между деревьев дорожку.
«Натоптанная, судя по виду. Уже неплохо».
— Угу. Там трасса через несколько километров по прямой, не заблудишься.
— Разберусь.
Наемница запрокинула голову и с наслаждением втянула лесной воздух. Сухой и теплый, совсем не такой, как на Рутане. Но тоже пахнет великолепно.
«Остаться на Синали, что ли? Природа здесь — прелесть просто», — мечтательно думала она, разглядывая безоблачное небо над головой. Тихо шелестели деревья; лицо обдувал приятный ветерок. Какие-то пушистые цветы ткнулись в ладонь, стоило Лике неосторожно пошевелиться.
— Подскажи мне лучше, у кого здесь можно прикупить пушку и как его найти, — девушка вытащила из кармана кредитный чип и, не глядя, бросила его контрабандисту.
— Вопросец на монетку покрупнее, вообще-то, — он хмуро посмотрел на кредитку и, поморщившись, спрятал ее в поясную сумку. — Понимаешь, после того, как Найриса — слышала ведь о Найрисе? — грохнули, такой чес начался… импы давно уже так не зверствовали. Народец попрятался, боится лишний раз нос из норы высунуть. Впрочем, есть один тип: держит забегаловку в довольно неприятном райончике и всякой мелочевкой из-под полы приторговывает. Торгует со всеми, кто готов нести ему бабло или товар, но годные вещицы у него все равно редко бывают.
— Давай адрес, — фыркнула наемница, отгоняя от лица какое-то насекомое. — Я не привередливая.
«Главное, чтобы не привередничал торгаш. E-11 — штука приметная, не все хотят с такими связываться».
Лика не знала, на кой черт забрала с собой штурмовую винтовку: вполне ведь могла бросить на Рутане и не мучиться теперь вопросом, куда деть бесполезную в мирной жизни ешку. Выбросить не позволяла глупая сентиментальность (все существо наемницы протестовало против такого обращения с хорошим и надежным оружием) и меркантильность: денег оставалось всего ничего, а ведь ей еще жить на что-то надо. Так что сбыт оружия и брони значился в плане действий «пунктом номер один».
Получив адрес и на этом распрощавшись с контрабандистом, девушка закинула на плечо рюкзак и неспешно пошла по тропинке. У нее все еще слегка кружилась голова и подкашивались ноги, а ветви деревьев то и дело цеплялись за волосы и куртку, но раздражения Лика не чувствовала. Напротив, она была готова скакать вприпрыжку от переполнявшей ее эйфории.
«Я жива. Я свободна. Все закончилось!»
Хотелось смеяться в голос. Вот теперь, с чистыми документами и какими-никакими, но деньгами, она заживет по-новому. Как нормальный человек и хорошая мать.
«Не надо. Ты этого не сделаешь. Ты же любишь меня. Ты же…»
Кровь оглушительно-громко пульсирует в висках. Надсадно бьется сердце в груди.
Спасения нет. Исанн знает это. И все равно продолжает смотреть на экран радара в безумной, отчаянной надежде.
Надежде, что на этот раз все будет по-другому.
Но координаты сменяют друг друга все так же неумолимо.
Неужели это повторится опять? Неужели она обречена переживать это вновь и вновь?!
— Мы еще встретимся. В следующей жизни, помнишь?
Который раз она слышит эту фразу? Десятый? Сотый?
Почему все происходит так? Почему он никогда не поворачивает назад?!
И снова невыносимая боль рвет сердце на части. И снова онемевшие губы шепчут ответ. И снова пальцы будто сами собой нажимают на кнопку…
…казалось бы, ничего не произошло — лишь погасла алая точка на радаре.
Лишь родной голос замолчал навсегда.
Истошный вой сирены тонет в безмолвном крике. Боль достигает своего апогея, разрывая в клочья каждую клеточку тела. Ослепительно-белая вспышка расцветает перед глазами, неся с собой спасительное забытье…
Тьма обступает ее со всех сторон. Все закончилось — чтобы вскоре повториться вновь.
Отчаяние вдруг сменяется холодным гневом. Все уже произошло. Она ничего не изменит — так почему терзает себя? Почему не покинет этот ад?
— Отпусти меня, — шепчет она едва слышно. — Ты любишь меня, я знаю. Так зачем мучаешь?
Исанн не надеется на ответ. И все же он приходит.
— Исанн? Где ты? — раздается в темноте голос, и сердце пропускает удар.
Сельвин здесь. И он такой же пленник, как и она.