У того промелькнула мысль, не помочь ли бедному солдату. Однако потом взгляд скользнул по опухшему волосатому запястью с татуировкой «РАКОВ». Что ж, фанатик губернатора Великородины должен благодарить Императора за такой исход, и неважно, сам ли вызвался сражаться или вынудили обстоятельства.
Вклинившись в середину толпы, Одержимый попал в большой лифт, который доставил многих людей на крышу циклопического здания. Знакомый, хоть и нечастый маршрут. Из перехода мститель выбрался на улицу. Там все радостно поснимали маски, но не он — нельзя показывать лицо.
Под затянутым серыми тучами небом, с которого падали редкие снежинки, бурлила жизнь. Перед Одержимым вдаль и вширь тянулись рыночные ряды. Из громкоговорителей на столбах лилась популярная по всей Галактике праздничная музыка.
Люди в куртках и тулупах подходили к палаткам и покупали дешёвую еду с гидропонных и синтетических ферм. Продавалась там и одежда — мрачная и безликая для мужчин и кричащих цветов для женщин. Тоже синтетика, как и почти всё в этом городе.
— «Престольская правда», свежий номер бесплатно! — напевно декламировал старик в ярком жилете, раздавая газеты.
— Жи-ва-я ры-ба, толь-ко у нас! — монотонно произнёс многорукий робот, вмонтированный в столик за стеклом павильона.
И здоровым тесаком отрубил голову клоровскому сому.
Идя вдоль рынка, Одержимый всматривался в лица. Вот мужчина в длинном пальто поверх делового костюма энергично идёт по своим делам, нажимая на кнопки голографического интерфейса, спроецированного шлемом перед его головой. Женщина в короткой куртке и с блестящим от косметики лицом громко кричит на своего маленького сына. Рабочие с другой планеты, одетые в чумазые робы, шумно что-то выясняли на родном языке.
А Одержимый давно не слышал своего языка. Того, с которым вырос. Он столько времени провёл на планетах, где был в ходу общеимперский, и сам говорил почти исключительно на нём. Человеку в маске нравилось, что команда даже не знает о его национальности, и дело было не только в предосторожности. Ведь Карл Птитс ещё раньше хотел отдалиться от Великородины. Боялся навеки потонуть в той душной атмосфере, которую наблюдал и впитывал в детстве, в этом неудобном и нерациональном укладе. Вокруг него как будто в воздухе было разлито страдание, а все грехи Империи принимали совсем гротескные черты.
В детстве он наивно верил, что без довлеющей тени Айнура Алмазова и диктаторского наследия Великородина воспрянет духом и благополучно вольётся в общечеловеческую семью, объединённую Господом-Императором на Земле. Что люди не захотят страдать и станут жить лучше, как родители самого Карла — они на его глазах обзаводились благами. Но нет, чуда не произошло. Великородина осталась собой.
Всюду мерцали яркие вывески: «Мясо», «Овощи», «Ремонт планшетов и коммуникаторов». Из маленьких павильончиков доносились шлягеры, которые маленький Карл постоянно слышал в маршрутных флаерах и школе. Взгляд Одержимого остановился на больших алых цифрах «1000», под которыми продавали ёлки и подарки ко Дню Империи.А затем скользнул на анимированную рекламу.
На экране почти в полный человеческий рост мужчина в пиджаке зацикленно повторял движения, улыбаясь и поднимая палец вверх. Золотистый имперский значок картинно сверкал на красном галстуке. И внизу плаката горела надпись: «Виктор Флаеров: полетим в светлое завтра! Имперский депутат р-на Желобино г. Престольный, глава объединения „Юные сердца“». Эта дерзкая рожа с наглой ухмылкой была хорошо знакома Одержимому. В его глазах пухлые, наетые щёки депутата Флаерова словно начали сдуваться…
— Пойдём со мной, — сухо сказала Н. С.
— Зачем? — спросил Карл.
— Нужно провести небольшое исследование мозга.
Члены «Чумы» привели Карла в маленькую каморку — тесное помещение с неотделанными стенами и окошком, за которым виднелось сиреневое небо планеты, было заставлено всяким оборудованием на металлических стеллажах. Изрядную часть комнаты занимала железная кушетка, куда и следовало лечь Птитсу.
— Расслабься, мы не кусаемся, — заверила Н. С., встав у компьютерной консоли. — И не клюём тоже.
Карл постарался послушаться, хотя его разум медленно сдавался червю отчаяния. Два человека в клювастых масках закрепили руки и ноги Птитса специальными скобами. Затем один из них вставил в вену у локтя иглу с подсоединённой трубкой, а другой ушёл куда-то назад. Н. С. нажала кнопку, и кушетка с Карлом повернулась почти вертикально. На голову Птитса надели некий шлем с датчиками, от которого к стеллажу шли провода. По трубке в кровеносную систему Карла потекла прозрачная жидкость. Приборы за его спиной зажужжали, набирая обороты.