Птитс открыл личную страницу Семёновой. Последняя фотография была сделана на борту небесной баржи предположительно за минуты до катастрофы. Худая и накрашенная девушка в модной дублёнке и расписном платке улыбалась рядом с суровым, грубоватым на вид мужчиной в пальто и пухлым ребёнком в комбинезоне.
Карл пролистал ленту дальше. Вот фото на одной из центральных улиц, освещённой гирляндами. Поздравления от подруг. Праздничная молитва Императору. Кулинарные рецепты. Кадр с сестрой на фоне южных пальмёз — Ефросинью бы многие сочли менее привлекательной из-за веса, более простой одежды и отсутствия макияжа. Но даже невооружённым взглядом было видно, насколько в её глазах больше ума и осмысленности, что данные из архивов Бюро лишь подтвердили. Да и Птитс не лгал ей, что хотел её ласкать…
Он недолюбливал людей наподобие Аграфены и её мужа — при доступе к информации со всей Галактики, пусть и отфильтрованной имперской цензурой, они держались за предрассудки родной деревни. Такие жили словно по инерции, не знали тех же дум и терзаний, что и он, зато мнили себя выше его, ведь их было больше и они считались нормальными. Они издевались над ним в школе, называли «ботаником» и «витающим в облаках».
При этом их часто ставили ему в пример. Родители хотели, чтобы он был с высшим образованием, учёной степенью, интеллигентскими манерами, но при этом «нормальным»… Однако с развитием мышления приходит и рефлексия, а за ней — сомнения. Выпустив джинна из бутылки, назад его уже не загнать. Древний классик назвал свою пьесу «Горе от ума», хотя Карл некогда верил, что это горе можно обратить в счастье и преимущество.
Но при всей нелюбви к людям вроде Семёновых он ни за что бы не вонзил в них лезвия. Не взорвал бы целенаправленно — тем более маленького Славу, да и сотни других детей и взрослых. Одержимый уважал справедливость, для него она оставалась главной ценностью. Поэтому он без пощады кромсал имперских солдат и офицеров, подвешивал над пропастью членов рейвенхольдского парламента, резал людей Крысюка в коридоре… Но мирные жители — это не его метод, и неважно, каких результатов он бы достиг в противном случае.
Вот только не было ли ему плевать на людей на самом деле? Если бы Одержимый по-настоящему не хотел допустить взрывов, разве ограничился бы он угрозами Крысюку? Разве не проследил бы за подготовкой к операции сам? Вина поглотила Карла, опять породив волну самоуничтожающего гнева, однако из бушующего моря эмоций выступал небольшой, но острый риф разума… Следовало кое-что проверить.
Птитс перешёл на новостной портал и открыл запись своей речи. От вида человека в плаще и маске на фоне огня Карл невольно поперхнулся.
— Готовы ли принести свои благополучие и жизнь в жертву величия Империи? — вещал с экрана на экране низкий голос. — Если да, то я принесу в жертву вас, никчёмных, глупых людишек! И да очистится Вселенная огнём! Ха-ха-ха-ха!
После этого камера суетливо повернулась к пылающим небоскрёбам, на которые смотреть было невыносимо. Карл перемотал чуть назад, чтобы ещё раз прослушать конец выступления:
— Если нет, то я принесу в жертву вас, никчёмных, глупых людишек! И да очистится Вселенная огнём! Ха-ха-ха-ха!
На самом деле он не говорил этого и не смеялся. Этот голос звучал слишком рублено и чуть бесцветно, будто его синтезировала компьютерная программа. И было бы бессмысленно так грубо оборвать проникновенный рассказ об ужасах Антеи. Так загубить воззвание к человеческим чувствам оскорблениями и злодейским смехом, а после устроить трагедию планетарного масштаба.
Взгляд Карла снова переместился на стол с зеркальной маской. На золотистом покрытии до сих пор чернели пятна крови, от которых несло железом. Отражение Птитса поначалу выглядело спокойным, пусть и кривым. Но затем Карл увидел безумную гримасу и пылающие яростью глаза. Его подставили. И он знал, кто — Крысюк не мог придумать такое в одиночку.
«Чума». Она повязала Карла кровью.
Н. С. не была глупа. Она явно предвидела, что Одержимый начнёт вести свою игру, и просто так не позволила бы ему соскочить. И потому, вероятно, хотела вселить в него чувство вины, чтобы оно полностью пожрало его, как когда-то разочарование и ненависть. После этого Карлом стало бы ещё проще манипулировать, и к нормальной жизни он бы уже гарантированно не вернулся.