Закончив свой рассказ, Савей полез за пазуху и достал аккуратно завернутый в тонкую кожу предмет. Он развернул его, и Иосиф увидел перстень. Толстый, бесформенный кусок золота когда‑то, может быть, на что‑то и был похож, но теперь утратил все возможные очертания. Иосиф помнил этот перстень на худых пальцах отца. Согласно семейному преданию, он остался от Давида и всегда был собственностью старшего в роду.
— Отец велел отдать его тебе, — сказал Савей. — Потом ты должен будешь отдать его своему первенцу. Отец говорил: «Мне жаль, что я не смогу прижать к груди голову его сына, ведь у него обязательно будет сын».
Иосиф молча взял перстень. Он был маловат и с трудом налезал на палец. Он снял перстень и держал его в руке. «Отдать первенцу? — думал он. — Никогда этого не произойдет!»
Иосиф любил Мириам так сильно, что когда она ему сказала о своем необычном решении, он принял это без колебаний. В первое мгновение это был простой импульс любви. И только сейчас, когда Мириам была далеко, он стал задумываться о причинах, побудивших девушку дать такой необыкновенный обет. То, что Захария считал своим позором, она захотела взять на себя добровольно. Она рассматривала свое отречение как дар. Она, как всегда, была смелой — даже до дерзости — и этой смелостью приводила Иосифа в восторг. Как сильно он желал, чтобы все у них было общим!
Теперь, глядя на доставшийся ему перстень, Иосиф думал о том, что его решение следовать за Мириам будет не только отречением от собственного счастья, но и разочарованием для всего рода. Главная ветвь рода засохнет. Его успокаивало сознание того, что род был достаточно разветвленным и всегда среди его представителей мог найтись кто‑то, чьим сыном был бы Мессия… И все‑таки со стороны его решение могло выглядеть как разрыв пуповины, связывающей минувшее с настоящим. Может быть, даже лучше, что Иаков умер? Он, не сумевший понять сыновнего ожидания, разве смог бы принять жертву Мириам и согласие Иосифа на участие в этой жертве?
Затем Иосиф говорил с Савеем о том, что происходит в Вифлееме. Брат по порядку рассказывал о каждом члене семьи, перечислял недавно родившихся детей.
— Когда я собирался идти к тебе, — говорил Савей, — мы с братьями встретились и решили, что тебе не стоит возвращаться в Вифлеем. Времена по–прежнему неспокойные. Говорят, что Ирод замышляет какие‑то новые злодейства.
— Но меня не искали?
— Какие‑то чужие люди вертелись в поселке… Это могли быть и царские шпионы. Здесь, в Галилее, царит тишина. Пока ничего не изменится, оставайся здесь. И даже не думай двигаться отсюда. Мы тебе сообщим, когда у нас станет спокойно. У тебя, вероятно, неплохо идут дела?
— Не жалуюсь. У меня много работы.
— Когда ты возьмешь жену к себе?
— Мириам сейчас у своей тетки. Когда она возвратится и когда истечет предписанный законом год, тогда я возьму ее в свой дом.
— Мы все рады, что ты построил свой дом. Очень долго мы этого ждали. Имея дом, ты здесь легко укоренишься, а кто‑нибудь из нас всегда придет тебя навестить.
— Я буду рад каждому из вас.
— О земле не беспокойся: мы сохраним ее для тебя.
Иосиф молча кивнул. Небольшой клочок земли за городом, — на котором, как гласило древнее предание, пас своих овец Давид, когда Самуил пришел помазать его на царство, — мог спокойно ждать его возвращения. Пока был жив отец, Иосифа тянуло в Вифлеем. Теперь тишина была здесь, а он так любил тишину. И здесь расцвела его любовь. Он не хотел возвращаться.
15
Савей ушел домой, и дни вновь потянулись своим чередом. От Мириам все так же не было никаких известий.
Перед наступлением шабата Иосифа известили, что начальник синагоги доверил ему чтение мафтира*, выпадающее на этот день. Это было большой честью, потому что его все еще считали новичком среди жителей города.
Иосиф подготовился к выступлению со всей старательностью. Выходя в синагогу, уже одетый в талес, он с большим усердием произнес молитву, которую надлежало читать перед тем, как идти в молитвенное собрание: «Как прекрасны твои палаты, Иаков; как дивны места твоего проживания, Израиль…» Он еще раз задержался перед дверями синагоги, чтобы помолиться: «Возношу руку свою к Твоему Завету, о Предвечный; взываю к Тебе, и Ты меня услышишь».
Взволнованный, Иосиф ждал, когда хаззан вызовет его. Он вздрогнул, когда тот открыл сакральный шкафчик. Хаззан вынул оттуда свиток пророческих книг и снял вышитый чехол. Иосиф, услышав, что произнесли его имя, встал и подошел к пюпитру. Хаззан подал ему свиток, и все присутствующие встали.