По мере рассказа Аттая, прерываемого всхлипами, Иосиф чувствовал нараставшую тревогу. У него не было сомнений, что в винной лавке Аттай проболтался о людях, от которых он получил золото. Аттай предал его! Иосифа охватил гнев при виде лежащего на земле кающегося бедняка. Аттай всего лишь потерял деньги, но для них это могло стать смертным приговором. Те, кто слышали слова Аттая, наверняка уловят связь между скрывающимися у него дома людьми и выслеживающими беглецов солдатами.
Со времени встречи с рыжим человеком Иосиф понимал, что в воздухе витает опасность. Однако дом казался ему надежным. Теперь же он чувствовал себя загнанным зверем, к норе которого со всех сторон приближаются враги. Было такое чувство, что темный угол, в котором они скрывались, неожиданно осветился множеством факелов.
Иосиф сидел, опершись головой на руку, как вдруг за спиной услышал тихий голос Мириам:
— Ты так сильно сердишься на этого несчастного?
— Ты же видишь, что он натворил!
— Он не пьет, поэтому не знает силы вина. А те люди, может быть, вовсе не хотели спаивать его.
— Он болтал о нас… Сам, наверное, теперь не помнит, что говорил.
— Он обрадовался деньгам. Человек не может радоваться в одиночку, хочет поделиться радостью с другими. И он ведь не знал, что мы вынуждены скрываться.
— Ты его защищаешь. Но я тебе говорил, что рассказывал мне тот человек: нас ищут, назначили награду… Может быть, уже этой ночью…
Иосиф поднял на нее полный отчаяния взгляд. Он был взволнован собственными словами, а лицо Мириам оставалось спокойным.
— Ангел, предупредивший тебя в Вифлееме, пока не приходил к тебе. Это значит, что у нас еще есть время для бегства.
От ее слов Иосифу стало спокойнее.
— Но нам нужно бежать, и как можно скорее, — сказала Мириам.
— Да, но у нас нет еды в дорогу. Ее должен был купить Аттай.
— Не обвиняй его больше. У нас еще есть цепь. Хватит и для нас, и чтобы им оставить…
— Ты хочешь, чтобы я дал ему еще раз? Ему? Да он их растратит!
— На этот раз наверняка не растратит. Ведь они ждали еды. Дети голодные. Прошу тебя, Иосиф.
— Не проси. Одного твоего слова достаточно.
Хотя разговор с Мириам притупил его панический страх, Иосиф не утратил ощущения, что земля горит у него под ногами. Определенно, им надо было уходить как можно скорее. Странно, что это повторялось вновь и вновь: когда им грозил неожиданный удар судьбы, Всевышний приходил на помощь, предупреждая об опасности, но затем не делал ничего больше. Он предоставлял ему действовать самому. Он оставлял ему роль отца…
Иосиф вынул цепь, спрятанную на дне бурдюка, и оторвал от нее еще два звена. Затем упаковал их скромные пожитки. Можно было отправляться хоть сейчас, но Иосиф решил, что будет лучше, если они выйдут в самый полдень, когда в городе наступит гнетущая жара и люди укроются в тени. Утром, когда между домов еще сохранялась ночная прохлада, улицы были полны людей. В эту пору, несомненно, целая толпа зевак стояла бы у городских ворот. В этом случае легко можно было бы наткнуться на рыжеволосого оборванца, который, увидев их втроем, сразу бы догадался, кто они такие.
Часы ожидания проходили тревожно. Сердце начинало стучать сильнее, если на улице перед домом раздавались шаги. Иосиф сидел в напряжении, произнося молитвы.
Аттай, после того как выплакался, заснул и громко храпел и стонал во сне. Когда наступил полдень, Иосиф разбудил его.
— Вставай, я хочу тебе кое‑что сказать.
Ткач стоял, низко опустив голову, сцепив руки и заламывая пальцы.
— Я решил уехать немедленно, сейчас же.
— Ты прав, Иосиф, — буркнул тот. — Ты должен ехать как можно скорее…
— Ты что‑то знаешь?
— Да, это вас ищут…
— А ты говорил…
Аттай растопыренными пальцами провел по лицу, как будто хотел снять с него кожу.
— Не знаю, не знаю, что я говорил… Но ведь ты меня не предупредил. Откуда я мог знать? Только когда стали говорить об убитых детях, о солдатах, о награде… Бегите, бегите как можно скорее… Я не прощу себе, если с вами что‑то случится.