Задумавшись об этом, Анахита чуть было не споткнулась о ребятишек, прошмыгнувших прямо у нее под ногами.
Устояв, она пошла дальше, и уже через несколько минут достигла нужной лавки. А пройти мимо нее было сложно.
Старый Наджибулла, как обычно, разложил многочисленную посуду на расстеленных прямо на земле коврах. Здесь он торговал котелками и чашками, кувшинами и чайниками, масляными лампами и жаровнями для угля.
Сам же хозяин — полноватый старик, чинно сидел под тенью навеса у самой стены, курил и монотонно постукивал деревянной палочкой по пустому кувшину.
Анахита знала — этот стук «особенный почерк» Наджибуллы. Он никогда не зазывал людей к себе в лавку. Они сами находили его по этому звуку.
Девушка приблизилась к лавке. У нее крутились какие-то женщины и рассматривали большой самовар, украшенный бирюзовой эмалью — видимо, выбирали подарок.
Анахита замешкалась. Она быстро нашла камень, лежавший у стены дома, но положить за него платок на глазах у женщин не решилась. Только сделала вид, что тоже заинтересовалась какой-то невзрачной чашкой.
— Зачем ты пришла? — прозвучал хрипловатый, но знакомый голос.
Анахита вздрогнула, но не обернулась сразу. Подождала, пока отойдут назойливые женщины-покупательницы.
Потом наконец она посмотрела на него.
Это был Псалай.
Он оперся спиной о стену и скрестил руки на груди. Лицо, которое он, видимо, закрывал серой куфией из тонкой шерсти, теперь стало открытым. Его темно-ореховые глаза смотрели прямо на Анахиту.
Девушка, дрожа всем телом, аккуратно показала ему платок.
Псалай отстал от стены.
— Идем, — бросил он.
— Я… Я не могу сейчас, — испугалась девушка. — Я… Мне нужно домой.
— Идем, — настоял Псалай.
Девушка поджала губы. Поправила платок, скрывавший ее лицо. А потом направилась вслед за Псалаем в глухой переулок, заваленный каким-то мусором и помоями.
Анахита ощутила настоящий страх. Уж чего-чего, а найти здесь, у лавки Наджибуллы самого Псалая она не рассчитывала. Это худшее, что могло случиться. Ведь сейчас он может прямо спросить у нее, что девушка хотела им передать. И тогда план Селихова может провалиться.
«Нужно что-то придумать, — промелькнула у Анахиты в голове мысль, — быстро что-то придумать».
— Зачем ты пришла сюда? — с нескрываемым отвращением спросил Псалай.
— Я хотела оставить платок… — призналась девушка.
— Платок… — Псалай надменно приподнял подбородок. — Значит, твой пес шурави снова притаскивал свой облезлый хвост в твой дом?
Псалай поморщился.
— Мне каждый раз противно ходить в эту грязную дыру. На твоем месте я бы уже давно пошел и придушил твоего ублюдка, что своим греховным появлением загрязняет все вокруг.
Псалай был зол. Очень зол. Обычно Анахита не видела его таким. Мужчина оставался значительно менее многословным. А еще внимательным и скрытным. Но не сейчас.
Кажется, после пожара дела у душманов идут не очень. И Псалай решил выплеснуть свою злобу на Анахиту…
И девушка почувствовала, как словно бы против собственной воли она стискивает зубы. Все еще не глядя ему в глаза, Анахита сказала:
— Пожалуй, я схожу. Но схожу, чтобы помолиться. Чтобы просить Аллаха простить все мои грехи. А ты? Почему ты здесь, Псалай? Что ты до сих пор делаешь в кишлаке, когда настоящие моджахеддины либо погибли, либо ушли на войну?
Псалай нахмурился. Даже злобно оскалил зубы.
— Или ты только и можешь, что ходить по рынку, — она решительно заглянула Псалаю в глаза, — и пугать женщин?
— О чем ты хотела сказать нам? — прошипел Псалай. — Быстрее. У меня мало времени.
Девушка сглотнула.
— Я… Я не могу сказать сейчас.
— Почему это?
— Я… Я боюсь, — выдохнула девушка. — Кажется, мой Иван стал что-то подозревать. Кажется… Он начинает догадываться, что я общаюсь с вами. Я боюсь, что он может следить за мной.
Псалай быстро, не говоря ни слова, метнулся к выходу из переулка, опасливо, словно вор, осмотрел улицу снаружи. Обернулся к Анахите.
— Но он кое-что мне сказал, — сказала девушка тихо, а потом специально уронила платок на землю. — Кое-что важное, что вы должны узнать.
Псалай молчал, сверля ее взглядом.
— Сегодня днем Ваня уезжает на заставу. Если хочешь, чтобы я все тебе рассказала, приходи вечером ко мне домой.
С этими словами Анахита опустила голову и быстро вышла из переулка. Еще долго она сутулила плечи, ощущая на себе неприятный взгляд Псалая.