— От сука… — процедил сквозь зубы Муха, легонько отодвинувший уголок шторки зашторенного окна, — еще светло, а он уже прется…
— И что теперь? — Волков выглянул из женской, — тащить его по светлому через весь кишлак?
Мы были на позиции уже давно. Пришли заблаговременно, чтобы помочь Анахите, Кате и ее деду укрыться в безопасном месте — заброшенной мельнице на подходах к кишлаку. Вместе с ними был и Бледнов, который вызвался защищать семейство девушки.
Сейчас в доме остались только мы втроем.
— Придется, — сказал я, аккуратно выглядывая в другое крохотное окошко, — по-другому никак. Внимание. Он подходит. Всем занять свои позиции.
Муха тут же юркнул за дверь. Покрепче сжал железную кочергу. Я спрятался у стены, за выпуклым, массивным бревном дверного косяка. Волков должен был ждать в женской.
— Ну что там? — шепнул Муха, у которого больше не было обзора на улицу.
Я немного отклонился назад, к окну. Приподнял уголок занавески и стал наблюдать. Увидел мужчину, только что подошедшего ко двору.
— По описаниям Анахиты, — сказал я, — это он.
Муха ничего не ответил. Только поднял кочергу.
Я продолжал следить.
Мужчина выглядел настороженным. Он не вошел во двор сразу, а застыл у низенькой, чуть выше пояса калитки. Стал прислушиваться и присматриваться.
Я сразу понял — он заподозрил неладное.
— Ну что? — спросил Муха.
— Тише, товарищ старший лейтенант…
Мужчина с минутку постоял у калитки. Потом решился. Он открыл ее и прошел во двор. Медленным, неуверенным шагом направился к дому. Вдруг замер, поздоровался с каким-то афганцем, проходившим мимо. Улыбаясь, перебросился с ним несколькими словами.
Только когда афганец прошел мимо, он снова, медленно, напряженный, как боек автомата, пошел к двери.
— Сейчас войдет, внимание, — сказал я и тоже поднял деревянную дубинку.
Мы слышали его хрустящие, осторожные шаги. Шаг. Еще шаг. Еще шаг. Чуть-чуть, и будет здесь.
А потом душман застыл на месте.
Муха стиснул зубы, да так, что даже я слышал, как они скрипнули. Мы понимали — в любую секунду дух может сорваться с крючка. Может заподозрить неладное и просто уйти.
Вдруг раздался сдержанный стук в дверь.
— Саля́м, устод Муамма́р. Метаво́нам дохи́л шава́м? — внезапно спросил с той стороны душман.
От автора:
🔥ТОПОВАЯ СЕРИЯ ПРО АФГАН! Погибший на боевом задании офицер спецназа получает второй шанс… СССР, 1985 год. Герой молод, снова в армии. Действует СКИДКА на весь цикл сразу: https://author.today/work/358750
Глава 12
Пусть я и не знал дари, но понимал некоторые обыденные в языке слова. Понял их и сейчас — душман поздоровался и просил у Муаммара разрешения войти.
Муха зло нахмурился. Пальцы его побелели на черенке кочерги. Он зыркнул на дверь.
— Ответь, — беззвучно, одними только губами, сказал я и кивнул на дверь, — ответь ему.
Муха мрачно и очень напряженно выдохнул. Потом нервно потоптался на месте и снова глянул на дверь.
Мы оба понимали — если ничего не ответим, душман может просто уйти. Но если разрешить ему войти, будет шанс, что он поведется на обман. И Муха был единственным, кто мог что-то сказать на дари.
Муха напрягся. А потом очень хриплым, низковатым голосом, не слишком удачно подражая тембру Муаммара, прохрипел:
— Бияой… хош омадéд…
Потом Муха намеренно закашлялся, снова подражая старику-курильщику.
Пришелец молчал. Молчал несколько длинных, казавшихся бесконечными секунд. А потом вдруг сказал:
— Устод, шома солим хастед? Саротон хуб нест.
Я не был уверен в точном переводе, но, кажется, дух спросил о здоровье Муаммара. Это был плохой знак. Кажется, подозрительность пришельца только росла.
Мухе от его слов будто бы сделалось дурно. От напряжения и нервозности он аж зажмурился. На лице старлея появилась настоящая, полная боли страдальческая маска.
Когда Муха открыл глаза и сглотнул, то снова заговорил на дари:
— Хамма́ш шукр. Сарда́м дард мекуна́д. Хаво́… хаво́ бад аст.
Говорил он хрипло и не очень разборчиво. Проглатывал слова.
Потом снова тишина.
Я внимательно смотрел старлею в глаза. Тот — то на меня, то на дверь.
Мы оба понимали — оставалось только ждать.
Псалай застыл у двери.
Когда он подошел к дому Анахиты, у него сразу появилось ощущение, что что-то не так.
Окошки домика были плотно зашторены. Двор оставался будто бы безжизненным. Ни единой курицы не гуляло по нему. В хлеву молчали козы.